РоТ

Вспомнила, что сюда так и не выложила...

Название: Прошлое, настоящее, будущее.
Автор: xelllga
Команда: Квадратные Мячи
Тема задания: фик «До» (от младенчества героев до конца Национального чемпионата)
Персонажи/пейринги: Нанжиро, Кеко, Ринко
Жанр: Джен
Рейтинг: G
От автора: Текст написан в рамках командного Принцефеста) Огромное спасибо дорогой команде за помощь в правке и удовольствие от совместной работы) я по вам скучаю

Прошлое, настоящее, будущее.

Нанжиро довольно улыбался. День начался как нельзя лучше – ему удалось отвертеться от похода по магазинам и остаться дома: вся эта предсвадебная суета с кучей покупок уже успела изрядно надоесть. Зачем им столько всего? Они же скоро уедут обратно в Америку. Но спорить с Ринко или с кем-то из родни он не собирался, если ей все эти хлопоты доставляют удовольствие – он будет терпеть. Она же прощает ему многое: в том числе, что и медового месяца у них толком не будет. До очередного турнира оставалось совсем немного. И Нанжиро, разминаясь у себя в комнате, мечтал о том, насколько незабываемыми он сделает эти две недели.
Он почти закончил с растяжкой, когда услышал стук. Насвистывая себе под нос веселую мелодию, Нанжиро пошел открывать, надеясь, что пришел кто-то из старых друзей - кто-то, кого можно быстренько развести на матч: вспомнить былое и поразмяться.
- О… это ты… Кеко-чан! Как у тебя дела? - распахнув дверь, Нанжиро застыл на пару мгновений, залюбовавшись восхитительным бюстом гостьи.
- Дела - идут потихоньку, - замолчав, Кеко задумчиво закусила губу и посмотрела на Нанжиро как-то странно.
- Как твой институт? – спросил Нанжиро и, заметив, что Кеко чуть нахмурила брови, затараторил, - мне правда жаль что я тебе тогда не позвонил, но перед турниром были усиленные тренировки. А потом ты уехала и: я бы только отвлекал бы тебя от учебы!
- Мне нужно с тобой поговорить, – девушка прервала поток красноречия, и выразительно взглянула на дверь. – Пригласишь зайти?
- Ах да, конечно, - спохватился Нанжиро. Он проводил старую знакомую на кухню и принялся суетиться, пытаясь отыскать заварку. – Сейчас я сделаю чаю!
- Не стоит - лучше просто поговорим. Я давно уже собиралась тебе сказать, - Кеко начала говорить довольно бодро, но под конец снова затихла и, промолчав пару секунд вздохнула. – Ну вот, снова не знаю с чего начать.
- Начни с начала, - подсказал Нанжиро, не совсем понимая, к чему столько сложностей и предисловий.
- Ты правда женишься? – неожиданно спросила Кеко.
Нанжиро кивнул, понимая что Япония все-таки очень маленькая страна и слухи здесь распространяются просто с удивительной скоростью.
- Ты ее любишь? – Не унималась девушка. Если бы она не задала вопрос настолько серьезно, Эчизен просто не стал бы на него отвечать: он не любил, когда его допрашивают.
- Да! Очень. – Так же серьезно ответил Нанжиро, полагая, что гостья закончит расспросы. Конечно, было жаль разбивать сердце такой симпатичной девушки: но раз Кеко-чан не забыла его за столько лет, то самое меньшее, что он может сделать, это как можно быстрее пробудить девушку ото всех иллюзий, которые она, вероятно, питает в отношении него.
- Я хочу, что бы ты кое с кем познакомился. Да, так будет проще объяснить! - Кеко неожиданно встала и, игнорируя удивленный взгляд Нанжиро, направилась к двери. – Подожди здесь, это займет пару минут!
Это действительно не заняло много времени.
- Рега, поздоровайся с папой. - Нанжиро смотрел на маленького мальчика, которого привела Кеко и ощущал в голове полную пустоту. Он понимал, что надо что-то сказать или сделать, но вот что именно – не знал.
Молчание затягивалось. Нанжиро и Рега смотрели друг на друга. Рега – с любопытством, а Эчизен – пребывая в шоке.
- Я не знал, - пробормотал Нанжиро совершенно несчастным голосом. Было видно что он пытается придумать как ему теперь быть. – Чего ты хочешь?
- Не беспокойся, я не собираюсь заставлять тебя жениться на мне. – Кеко невесело улыбнулась услышав вздох облегчения, вырвавшийся у Нанжиро после ее слов. – Извини, что ты узнаешь об этом только теперь, но ты обещал мне позвонить…
- Да, но у меня были сборы, матчи, – Эчизен ощущал запоздалую вину за то, что выкинул все мысли о Кеко сразу же, как узнал о ее поступлении в институт и скором отъезде.
- А у меня моя дурацкая гордость и правило не звонить первой, - Кеко прервала поток оправданий и продолжила, – я долго надеялась что ты все-таки позвонишь. Как ты понимаешь, в институт я так и не попала – жила у тетки. Когда Рега родился, я хотела с тобой увидеться и все рассказать, но оказалось, что ты уже уехал в штаты.
- Прости, – голос Нанжиро был едва слышен.
- Я много читала о твоих победах. – Кеко немного помолчала. – Наверное, правильно, что я не позвонила первой. Раз ты так быстро меня забыл, то, - голос дрогнул, но Кеко, пару раз вздохнув, упрямо продолжила, – то оказавшись перед необходимостью жениться на мне, и быть может оставить теннис: наш брак вряд ли был бы счастливым.
– Рега! – голос Кеко внезапно изменился: в нем проскользнули стальные начальственные нотки и Нанжиро вздрогнул: подобное он не раз слышал от матери Кеко, которая всеми силами старалась отвадить его от своей дочери.
Нанжиро завороженно наблюдал за Регой, который быстро осмотрелся и осмелел. Теперь, не обращая внимания на взрослых, малыш воевал с дверцей холодильника. Довольно резкий тон, которым его окликнула мать, мальчик оставил без внимания, продолжая упорно добиваться своего.
- С ним так же сложно, как и с тобой, – ворчливо пожаловалась Кеко. – Если что решит, то хоть караул кричи. Кеко порылась в сумочке и достала апельсин. – Это займет его на какое-то время, – пояснила она, кидая его Реге. Мальчик ловко поймал лакомство и тут же укусил.
- А он любит теннис? – Нанжиро с любопытством разглядывал новообретенного сына.
- Это все о чем ты хочешь спросить? – Эчизену на секунду показалось, что вместо Кеко-чан находится ее сердитая мать. Глаза девушки гневно сверкнули, но она быстро взяла себя в руки. – Да, было бы странно надеяться, что ты станешь более серьезным.
-Я серьезный! – Запротестовал Нанжиро.
- Да? Между прочим, в жизни уйма вещей, куда более важных, чем теннис!
- Неужели? - Нанжиро посмотрел на Кеко так, будто она заявила, что земля квадратная.
- Представь себе! – вспылила Кеко.
- Чем я могу помочь? – Нанжиро понял: судя по всему, Кеко ожидала от него какой-то другой реакции, но вот какой, Эчизен не знал.
- Я все еще молода и, кажется, неплохо выгляжу, - начала Кеко издалека.
- Великолепно выглядишь! – заверил ее Нанжиро.
- Ты многого достиг, стал профессиональным теннисистом – и я тоже хочу подумать о себе. Хочу получить образование и удачно выйти замуж, – Кеко посмотрела на Регу, – времени на все сразу у меня не хватит, – огорченно вздохнула она.
- Да, знаю что ты постоянно в разъездах, и сам как большой ребенок, но ты женишься! Уверена что она прекрасный человек.
Нанжиро мечтательно улыбнулся и кивнул.
– Думаю Реге будет у вас хорошо, - подытожила Кеко.
- Но мы скоро возвращаемся в Америку.
- Возьмете его с собой - оформление документов много времени не займет. Мама собирается попутешествовать и я не могу заставлять ее все время тратить на внука! Впрочем ты сам можешь ее об этом попросить – она здесь, – заметив, как переполошился от данного известия Нанжиро, Кеко, скрыв улыбку, успокоила его. – Она дала слово оставаться в машине, иначе точно попыталась бы оторвать тебе что-нибудь жизненно необходимое.
Нанжиро молчал, оглушенный то ли открывающимися перспективами, то ли возможной встречей с мамой Кеко.
- В любом случае тебе пора становиться более ответственным. – Кеко вышла из кухни и через пару секунд занесла в нее не большой чемодан. – Тут - кое какие вещи, - она подошла к Реге, который сидел на полу рядом с холодильником и, перепачканный соком, жевал апельсин.
- Рега, веди себя хорошо и слушайся папу. Какое-то время ты поживешь у него. Я буду тебе звонить часто-часто… - Кеко волновалась и делала отчаянные усилия, чтобы не заплакать, в отличие от Реги, который выслушав мать вполуха, вернулся к прежнему занятию.
- По поводу документов: если надо что-то подписать – мой номер остался прежним, - обратилась она к Нанжиро.
– Не провожай, что-то я совсем расклеилась. – Кеко почти беззвучно вздохнула, поцеловала Регу и вышла.
Хлопнула входная дверь: Нанжиро и Рега одинаково озадаченно посмотрели друг на друга.

Ближе к вечеру…

- Дорогой, я дома! – громко сказала Ринко осторожно поставив на пол пакеты с покупками. Нанжиро не отозвался, но она этому не удивилась – знала, что каждую свободную минуту он старается посвятить тренировкам. Ринко услышала какой-то шум во внутреннем дворе и направилась туда.
- Нанжиро, ты не представляешь, какую прелесть я купила, голубой цвет так пойдет к… - не договорив, Ринко осеклась на полуслове, с недоумением наблюдая за происходящим: Нанжиро как угорелый носился по всему участку, собирая катящиеся во все стороны мячи и прицельными бросками отправляя их в коробку, из которой их в разные стороны не менее упорно расшвыривал маленький мальчик.
- Что здесь происходит?
- А… Ринко… мы тут это… тренируемся… - у Нанжиро сбивалось дыхание: ему приходилось выкладываться по полной.
- Тренируетесь? С кем?
- Рега, познакомься, это Ринко! Ринко, познакомься, это Рега, он будет жить с нами! – бодро представил всех Нанжиро.
- Жить с нами?
- Ну, я подумал что перед воспитанием своих детей, нам полезно будет немного потренироваться!
- Ты подумал? Нанжиро! Чей это ребенок? – Ринко прищурилась пристально рассматривая мальчика.
- Наш? – голос Нанжиро звучал одновременно утвердительно и как-то вопрошающе-просящим.
Неожиданно Рега улыбнулся настолько знакомо, что Ринко побледнела.
- В каком смысле? – ошарашенно спросила она.
- Ну ведь мы уже почти женаты, а значит у нас все общее, - пояснил Эчизен, стараясь чтобы его голос прозвучал как можно уверенней.
Надеясь сменить тему, Нанжиро принялся расписывать планы, - у него прекрасные данные! Я проверил! Из него выйдет хороший теннисист! – в перспективности сына он уже убедился и хотел поделиться этой радостью. Пусть времени у него не так много, но впервые идея побыть чьим-то тренером, вызвала столько энтузиазма.
- Нанжиро, ты ничего не хочешь мне рассказать? – голос Ринко внезапно стал таким ласковым, что Эчизену стало страшно.
- Хочу, - пробормотал он, - но лучше присесть: это нелегко объяснить.
Подойдя к Реге, он потрепал мальчика по волосам и повел его в дом.
- Понимаешь, Кеко-чан была самой симпатичной официанткой во всем районе. Она подрабатывала в кафе рядом с кортами на которых я тренировался…

@темы: Творчество, Фанфики, РоТ

---

Шахматы

На сообществе вешала... но пусть и тут повисит...
если кто имеет что сказать относительно текста - буду несказанно рада)

Название: Шахматы
Автор: xelllga
Бета: Несколько хороших человек помогали с вычиткой… но я ее так до ума и не довела( Называть бет не буду… они просили этого не делать)
Фендом: Блич
Пейринг/персонажи: Укитаке, Кьераку, Бьякуя, Орихиме и др
Рейтинг: PG-15
Жанр: джен, гет
Дисклеймер: Не мое
От автора: Фик написан давно. Время действия на начало фика – 138 серия (задумывался и писался он после нее). Конечно, сейчас Кубо увел повествование совершенно в другую сторону… но может людям наоборот любопытно будет почитать какие сюжетные мысли приходили на том этапе. А может я просто долго бетила… В любом случае я решила выложить потому что в ближайшие пару лет руки заняться этим фиком точно не дойдут…

Глава 1

Сжимая тонкими пальцами небольшую чашку, капитан тринадцатого отряда старался не обращать внимания на скребущее ощущение в груди. Несмотря на лекарства, ему почти каждый день приходилось терпеть изматывающие приступы. Сейчас главное для него было просто ровно дышать, давя рвущийся кашель в зародыше.
Небольшой чайный цветок, распустившийся в горячей воде, на пару мгновений приковал к себе взгляд, и Укитаке в который раз подумал о том, как сильно устал. Может дело в том, что он стал немного суеверен: чай сегодня казался с еле заметной горчинкой. Может в том, что носить маски и контролировать год за годом каждое свое слово, тоже имеет свои последствия.
Офицеры, прибежавшие его навестить, все еще громко спорили перед домом о том, кто больше любит своего капитана… Все как всегда. Надо просто успокоиться, сосредоточиться на вдохах и выдохах. Внезапно дверь приоткрылась, и на пороге появился Кьераку.
- Привет.
- Привет, – несмотря на улыбку, скользнувшую по лицу, Укитаке ощутил беспокойство: неправильное время для такого гостя. Что-то произошло.
- А я решил проверить, как там поживает наш больной, – голос Шунсуя был наполнен привычной ленивой неспешностью, а из-за его плеча выглянули виновато-расстроенные лица подчиненных.
- Принесите чаю для гостя! – вина на лицах офицеров сменилась решимостью и энтузиазмом, синхронно закивав, они убежали в дом. Укитаке хотелось сократить число ненужных свидетелей. Конечно, вокруг них осталось множество ушей и глаз, но наблюдающие были на расстоянии, и не могли уследить за всеми мелочами. Обдумывая возможные причины столь раннего визита друга, Укитаке почувствовал, как беспокойство холодным узлом скрутило все изнутри.
- Ужасно, иногда ты бываешь таким же суровым, как и Нанао-чан, – голос был очень жалобным, так же как и лицо Шунсуя, но встретившись с ним глазами, Укитаке увидел, как они на миг стали предельно серьезны и сосредоточенны.
- Я удивляюсь, как она еще не выгнала тебя из отряда, – ничего не значащая фраза, маленькая пауза и попытка сосредоточится. Вглядываясь в чаинки, он чувствовал, как к нему постепенно возвращается мягкая, понимающая улыбка, придающая лицу доверчивость, и усилием воли расслабил пальцы, которыми судорожно сжимал свою чашку. Размышляя о происходящем, он даже не помнил, как взял ее. Плохо, ему нельзя ослаблять контроль, особенно теперь, когда их позиции так шатки.
Пару минут они сидели молча. Он понимал, что Шунсуй дает ему время взять себя в руки, прежде чем продолжать разговор, и был очень благодарен за это. Несколько вдохов и выдохов помогли ему придти в себя.
- Я хочу выпить со своим старым другом сегодня вечером.
- Сегодня? – ему показалось, что все происходит слишком быстро. – Завтра нам будет плохо…
- Не думай о том, что будет потом. Тем более ты обещал, что не будешь отказываться, – глядя на видимую расслабленность друга, Укитаке терялся в догадках, так же трудно ему дается контроль над собой, или только он чувствует такую усталость. Шум со стороны кухни нарастал, а значит скоро даже с таким относительным уединением можно распрощаться.
- Хорошо, сегодня. Приходи вечером. – Ему показалось, что он этими словами подписался под собственным приговором. Он думал, у него будет больше времени ко всему подготовиться: что заставило изменить сроки? Неужели Ичимару смог подать весточку? Видимо все именно так и было. Укитаке незаметно вздохнул: ему не хватало информации и хотелось простого искреннего разговора.
- А может, хочешь выпить капельку уже сейчас? – Шунсуй, придерживаясь все того же шутливого тона, завел разговор ни о чем. Все, что должно было быть сказано, уже прозвучало, теперь им оставалось лишь продолжать беспредметный диалог и спрятать правду как можно глубже. Фразы звучали неспешно, сохраняя уже заданный ранее ритм.
- Нет, мы же на службе.
- Мы всегда на службе…
- Да, тебе как обычно это не мешает.
- Ты такой суровый с утра.
- Тебе это только кажется.
- Спасибо за чай, он, конечно, не такой вкусный, как саке, но в приятной компании чего только не выпьешь.
- Пожалуйста, надеюсь, со временем он тебе понравится больше.
- Ладно, мне пора идти, еще надо успеть сделать кучу покупок. Нанао-чан конфисковала все мои запасы.
- Хорошо, но слишком не усердствуй.
- Береги себя.
- Ты тоже.
Глядя в спину удаляющегося друга, Укитаке мягко улыбался. Беспокойство никуда не делось, но теперь, когда шестеренки так быстро закрутились, у него появилось очень много срочных и неотложных дел.


Ему пришлось несколько часов наблюдать за тренировкой Рукии и Орихиме, прежде чем уставшие, покрытые пылью и небольшими ссадинами девушки подошли к нему. Он бывал здесь каждый день, потому такое поведение не должно было вызвать подозрение. Все, хотя бы внешне, сегодня должно быть как всегда. Он полагал, что небольшие различия будут списаны на стечение обстоятельств. В конце концов, у них нет другого варианта.
Глядя на Орихиме, день за днем улыбаясь ей, делая так, чтобы она ощущала его поддержку, он добился ее доверия. По крайней мере, он надеялся на это.
- Капитан, – Рукия, несмотря на усталость, выглядела очень довольной. Тренируя подругу, она разработала себе новую атаку и очень этим гордилась.
- Добрый день, – Орихиме смущенно смотрела на него.
- Добрый день, – Капитан подождал, пока девушки сядут на траву рядом с ним, и продолжил: - Я надеюсь, вы сегодня вечером зайдете ко мне на чашку чая. Было бы нечестно оставлять ваши успехи без внимания.
- Да, конечно мы придем! – Рукия довольным голосом ответила за двоих, и Орихиме, окончательно смутившись, просто кивнула.
Капитан уже несколько раз приглашал их на чай и рассчитывал, что все пройдет гладко.
- Спасибо, я буду вас ждать, – чуть вздохнув и окинув девушек самым добрым взглядом, имевшимся в его арсенале, капитан Укитаке улыбнулся: - Обязательно приходите.
- Ну что, продолжим? – Чуть передохнув, Рукия посмотрела на подругу и кивнула в сторону полигона. – Нам еще многое надо успеть. Извините капитан.
- Конечно, увидимся. – Он еще раз улыбнулся, наблюдая за тем, как, рассеянно кивнув, Орихиме поспешила за Рукией.
Оставшись один, он некоторое время оставался на траве, наблюдая за тренировкой, а потом не спеша отправился в сторону казарм.

Это заняло больше времени, чем он предполагал. Блуждая по лабиринту улиц, он сравнивал себя со слепым: вроде все вокруг как прежде, но ты не можешь избавиться от ощущения, что, быть может, следующий шаг станет ошибочным. Тяжело внезапно погрузиться в гущу событий, но вести себя так же, как и раньше, словно идешь в полной темноте по знакомой комнате – тело автоматически совершает необходимые движения, а разум сомневается, крича о неполной картине происходящего. Но, как бы то ни было, Укитаке понимал, что выбора у них нет. Чтобы провернуть комбинацию, надо отвлечь внимание в нужный момент, полностью скрыть малейший намек на истинные планы. Ничего нет необычного в том, что несколько капитанов перекинутся парой слов при встрече. Парой самых обыкновенных слов.
Капитан шестого отряда шел ему на встречу… Укитаке ощутил легкое желание усмехнуться. Все носили свои маски уже много лет, однако Бьякуя в этом искусстве превзошел многих. Всегда спокойное, отстраненное выражение лица он смог сохранить даже в такой ситуации, в которой - Укитаке был перед собой честен - он сам бы не выдержал. Мало кто знал, что удивление, иногда появляющееся на лице капитана шестого отряда, чаще всего было не случайным, а тщательно спланированным и производило заранее просчитанный эффект.
- Капитан Укитаке, – легкий кивок, и, кажется, Бьякуя, решив не уделять ему своего внимания, отправится дальше.
- Добрый день, – сердце отсчитывает в груди мерный ритм, он не может сейчас позволить себе волнение. – Ваша сестра делает успехи.
Еле заметное напряжение промелькнуло во внезапно сжатых пальцах, но капитан шестого отряда очень быстро вновь обрел над собой контроль. Темные глаза смотрели внимательно и чуть тревожно. Укитаке вспомнил сегодняшнее утро и задался вопросом, не казался ли он в начале беседы Шунсую вот таким же, понимающим, и все же надеявшемся на ошибку.
- Думаю, она сама вам обо всем расскажет. – Легкая улыбка в голосе, небрежным жестом поправить прядь волос. Вспомнив, как сегодня его назвали старым другом, он действительно ощутил груз прожитых лет.
- Всего доброго, – Бьякуя кивнул и продолжил свой путь.
Укитаке тоже пошел дальше, думая о том, как быстро этот мальчик из пешки превратился в одну из фигур, и о том, что не зря было приложено столько сил в попытке убрать его с доски.
Солнце стояло высоко, но он не чувствовал жара. Он свернул в сторону своих казарм, пытаясь прикинуть шансы на успешный исход дела. Когда они разрабатывали этот план, все казалось выверенным до миллиметра, но сейчас, он подумал, что это не такой уж большой плюс – это значит, что один неверный шаг может зачеркнуть все.

Глава 2

Солнце клонилось к горизонту, раскрасив небо палитрой ярких красок, Укитаке сидел во внутреннем дворике, и смотрел на небольшой, окружающий его сад. Длинные тени от деревьев, казалось, были приклеены к земле, но в то же время ни на миг не прекращали своего движения. Они словно вытекали из корней, постепенно заливая собой все большее пространство. Постепенно, но так неотвратимо…
Капитан выглядел расслабленным, почти спящим: только так он мог полностью контролировать нервозность от ожидания. Он раз за разом проигрывал про себя возможные сценарии, подбирал наилучший выход из трудных ситуаций, старался избавиться от любых сомнений в правильности того, что они должны были сделать. Сомнения – роскошь, которую они не могли себе позволить. Их жизнь, как шахматная доска, а это значит что для того, что бы выиграть, им придется чем-то жертвовать. Он любил шахматы и иногда вечерами играл с Бьякуей. Порой он думал, что в этой игре отражается их правда. Особенно в тот момент, когда все фигуры смешиваются на поле в общую массу, когда благодаря причудливым правилам черные и белые стоят рядом, ожидая той комбинации, когда они смогут нанести наиболее ощутимый урон. У каждого свои функции, своя сила и свои слабости.
Чуть слышно открылась дверь и слуга не громко, стараясь не нарушить спокойствия, которое, казалось, окружало капитана, пробормотал, что гостья прибыла.
- Хорошо. Чуть позже придет капитан Кьераку, пропустите его в мою комнату, после этого вы свободны. - Голос капитана был тих, мягкие интонации казалось делали его беззащитным.
- Слушаюсь! – слуга не был удивлен распоряжением, уже многие годы, в дни, когда капитан восьмого отряда навещал хозяина, его всегда отпускали домой.
Поднявшись, Укитаке потянулся, сбрасывая с себя неподвижность, и вошел в дом. Орихиме стояла у окна о чем-то задумавшись. Пробормотав слова приветствия, она неуверенно посмотрела на капитана.
- А…Рукия не смогла сегодня придти, она просила извинить ее. – Увидев на лице капитана мягкую добрую улыбку, Орихиме успокоилась и продолжила: - У нее сегодня семейные дела…
- Ничего, я рад, что не придется в одиночестве коротать этот вечер. Спасибо что пришла, Орихиме. – Укитаке добавил к своей улыбке немного грусти, смущения, и беззвучно закашлялся.
- Как ваше здоровье? – способности к лечению, позволяли Орихиме сопереживать любой боли, и капитан безжалостно воспользовался ее слабостью. Встревожившись за собеседника, она не заметила, как расслабились ее плечи. Капитану показалось, что это было на уровне инстинкта: от того, кому хочешь помочь, подсознательно не ждешь никакой угрозы.
- По-прежнему, но не переживай, может однажды твои целительские способности возрастут и ты сможешь мне помочь. – Укитаке чуть слышно вздохнул и с благодарностью посмотрел на гостью. Он не испытывал угрызений совести, идя на эту лож. Он видел, как вспыхнула в смотрящих на него глазах решимость, надежда на будущее, и теплота.
- Пойдем, я приготовлю нам чай. – Пригласив Орихиме, он прошел в комнату, где на небольшом столике стоял поднос со всем необходимым: чайник с горячей водой был полон, изящный красноватый сервиз гармонировал по цвету с лежащими вокруг циновками, а в небольшом ящичке, стоящем рядом со столом, находились разные сорта листьев. Орихиме успокоилась и теперь непринужденно болтала, описывая последние дни, а он, понимающе улыбался, кивал, и не спеша готовил напиток. Первый шаг был позади: было важно пробудить к себе доверие, в сложившейся ситуации это было и сложно и легко одновременно. Время, потраченное на приготовление чая, он использовал как некую передышку, секунду полета, перед тем как нырнуть в ледяную воду.
Происходящее дальше напоминало странную хореографию: они разговаривали, смеялись, иногда Орихиме, будто спохватившись, смущенно краснела, замолкала, тогда капитан вздрагивал, словно почувствовав легкое недомогание, и встревоженная гостья взволнованно вглядывалась в его лицо.
Барьер, поставленный вокруг дома, он распознал сразу же. Реацу Кьераку ощущалась немного необычно, будто имела некий металлический привкус. Почему именно такое впечатление создавалось, он не знал, и не думал об этом. Ему казалось более важным убедится, что разработка Урахары работает, ну а с ее временными эффектами они потом разберутся, тем более, что терпеть их предстоит не очень долго.
- Еще немного чая? – он вновь незаметно подлил в чашку гостьи несколько капель из маленького пузырька. Орихиме восторженно кивнула, и продолжила взахлеб рассказывать каламбур, который видела в какой-то коробке дома, и считала очень смешными. Укитаке наблюдал за тем, как постепенно меняется ее поведение, вспоминая необходимые инструкции: на первой стадии, препарат немного притуплял моторные реакции, успокаивал, пьянил.
- Да, спасибо – Орихиме аккуратно взяла протянутую чашку и сделала небольшой глоток.
- А Рукии тоже нравится смотреть… - капитан не договорил, нарочно сделав паузу. Он размышлял, основываясь на полученной с грунта информации, на какую тему перевести их разговор, что бы достигнуть желаемого эффекта.
- А… я не знаю, – Орихиме внезапно погрустнела и принялась рассматривать плетение циновки. – Она…
- Я слышал она живет в шкафу у Ичиго, – капитан продолжал, словно не замечая того, что коснулся болезненной темы.
- Она хорошая… - было видно что после быстрой смены настроения Орихиме тяжело выразить свои мысли: в глазах появились слезы, которые она попыталась скрыть.
- Тебе нравится Ичиго? – голос капитана был мягок и полон сочувствия. Он смотрел на судорожно сжатые кулачки, на непролитые пока слезы, застывшие в наивных глазах, и, чуть улыбнувшись, сжал хрупкую ладонь в своей руке.
- Все хорошо, – Он быстро притянул Орихиме к себе и обнял, успокаивающе гладя ее по голове. Сперва она попробовала отпрянуть, но потом, пару раз всхлипнув, доверчиво застыла.
- Все будет хорошо… - Его рука медленно скользила по мягким прядям и по чуть напряженной спине поддерживая, защищая. Он чувствовал, как она беззвучно плачет, делясь своим горем, и терпеливо ждал, пока она доверится ему полностью.
- Не надо держать все в себе, если тебе он нравится, не скрывай, покажи ему это – напряжение ушло, и он тихо шептал ей на ухо, чуть касаясь губами мочки.
- Но как… - растерянный шепот в ответ заставил его внутренне усмехнутся: с небольшим усилием он заставил себя сосредоточиться на происходящем.
- Просто поцелуй, когда уведешь его вновь – он вслушивался в ее растерянное молчание, баюкая мерными поглаживаниями по спине.
- Это легко – чуть развернув к себе лицо Орихиме он накрыл ее губы своими. Он ощущал как она вздрогнула всем телом, попыталась отстраниться, а потом постепенно все же расслабилась и подчинилась. Ее губы были на вкус как сладкий, чуть приторный чай. Возможно легкий наркотик, притупляющий чувство опасности и усыпляющий волю, был на вкус столь же сладок.
Укитаке вел себя очень осторожно. Только после того, как Орихиме замерла, видно пытаясь разобраться в происходящем, он стал медленно углублять поцелуй, делая его не таким невинным.
Минуты тянулись медленно, как смола из старой раны. Целовать раз за разом, постепенно отвоевывая все больше пространства, заставляя Орихиме забыть про все, боясь спугнуть лишним жестом, слишком сильной атакой. Ключ к ее силе – доверие, без него все окажется напрасным.
Он осторожно опустил ее на циновку, лаская кончиками пальцев изгиб руки. Укитаке казалось, что от приторных поцелуев у него у самого начинает кружится голова. Знакомое скребущее ощущение в груди будто испытывало его силу воли на прочность.
Он ощутил, как беззвучно скользнула в сторону перегородка, впуская Шунсуя. Металлический привкус осел на языке. Укитаке мог только предполагать, насколько неприятно Кьераку носить в своей реацу этот изменяющийся компонент, если его самого мутит уже от одного его привкуса. Орихиме казалось ничего не замечала: ее сила отличалась от их, и она не испытывала ни малейшего дискомфорта от изменившейся атмосферы.
Глаза Орихиме были закрыты, не отрываясь от ее губ, Укитаке посмотрел на Шунсуя, и после секундного колебания на миг закрыл глаза, соглашаясь с необходимостью переходить к следующему этапу.
Он сосредоточился на ее лице. Целовал губы, гладил тонкими пальцами изгиб шей, отвлекая, стараясь не дать ей вновь начать мыслить связно. Доверие. Как только появлялась возможность, он с надеждой всматривался в ее глаза, загораживая ей обзор, не давая видеть ничего кроме себя. Боковым зрением он замечал расстегнутую одежду, руки Шунсуя, кажущиеся слишком смуглыми на фоне белоснежной кожи. Чутко прислушиваясь, он ловил губами ее стоны, почти задыхаясь от приторного металлического привкуса, исследовал ее рот, в то время как она судорожно пыталась вдохнуть теплый воздух.
Успокоить лихорадочный блеск ее глаз нежным прикосновением, улыбкой, чуть слышно нашептывать сладкий бред… Казалось время не остановилось, оно просто застыло, а они двигались все дальше и дальше, будто шли по тонкому льду, тщательно вымеряя каждое движение. Он не позволял себе думать о том моменте, когда все происходящее останется позади: это могло ослабить внимание и привести к роковой ошибке. Ему казалось, что от их дыхания воздух в комнате стал почти обжигающим. Глядя на выгибающееся тело, целуя слезы в уголках глаз, Укетаке старался вообще не думать - горячее дыхание, стоны, невыносимый привкус на языке: казалось это тянется уже много часов подряд. Сосредоточившись на лице, он не смотрел на то что происходит рядом, может от того, что так доверял Шунсую, может от того, что просто не хотел знать.
Ее глаза распахнулись, расфокусированный взгляд, подернутый пеленой удовольствия казалось смотрел вглубь себя, сила словно давно ожидая этого безмолвного сигнала, хлынула наружу, затапливая все. Одновременно с этим рядом, и в тоже время, как кричали обманутые ощущения, где-то несказанно далеко раздался короткий стон Кьераку, освобожденного наконец от металлического яда в своих жилах. Ее сила быстро вернулась на место, даже не заметив небольшого дополнения, привнесенного извне. Глаза Орихиме закрылись, и она погрузилась в обессиленное забытье, с виду напоминавшее глубокий сон.
Укитаке сжал ладонь Кьераку и устало прикрыл глаза, пытаясь понять, можно ли то, что он чувствует, назвать облегчением. Говорить не хотелось, так же как и задаваться вопросом, что из происходящего сможет вспомнить Орихиме, когда очнется. По словам Урахары, впитав новый компонент, она не придет в себя в течение нескольких часов, а вот о том, сколько сохранится в ее памяти, исследователь точно сказать не мог.
Шунсуй вышел из комнаты, впустив к ним немного свежего воздуха, и вернулся, неся таз с теплой водой. Присев рядом с Орихиме, он стал методично обтирать ее тело мокрой губкой, уничтожая все следы. Укитаке чувствовал, что все еще не может найти в себе силы, чтобы начать помогать. Он ощущал себя на грани нервного истощения и старался перевести дух, понимая что завтра будет новый день, не мене опасный, чем сегодняшний. Наконец, сделав над собой усилие, желая что бы все скорей закончилось, он стал медленно собирать одежду Орихиме. Верхнюю он аккуратно сложил, вспоминая инструкции о том, как это обычно делала сама девушка, а белье отдал Шунсую. Отправившись в гостевую комнату, он расстелил в углу футон, сложил рядом одежду, а затем помог Кьераку уложить туда Орихиме.
Время было на исходе. Барьер, который Шунсуй поставил вокруг дома, в ближайшие часы должен был исчезнуть. Оставив Орихиме одну, Укитаке вернулся в комнату и начал в ней прибираться. Пока Шунсуй принимал душ, он вымыл чашки, обе, поскольку после всего произошедшего вспоминать, кто откуда пил, казалось ненужной тратой сил, затем добавил на их дно остатки заварки, открыл окно, впуская в комнату свежий воздух.
Умывшись, он взял вещи Шунсуя и направился в свою комнату. После того, как Кьераку зашел, они синхронным выбросом реацу поставили на спальне еще один барьер, и смогли наконец расслабленно вздохнуть.
Говорить все еще не хотелось Укитаке удивлялся этому противоречию, ведь еще утром он так желал иметь возможность искренне поговорить, и вот наконец они одни, а сил просто нет. Рассвет они встречали все в той же тишине, сидя друг на против друга, выпивая саке, стопку за стопкой. Пили не чувствуя вкуса, желая хоть на время все забыть.

Глава 3

Когда он проснулся, солнце было уже высоко. Шунсуй спал рядом, закрыв тыльной стороной кисти глаза. Они легли на рассвете, уставшие от постоянного нервного напряжения, оттого, что так не решились, а может просто не смогли, разорвать окружавшую их тишину. Голова Укитаке раскалывалась - организм выступал против такого количества алкоголя. Тяжело вздохнув, он чуть приподнялся на локте и не громко позвал:
- Шунсуй… проснись.
- Уже пора? – Голос Кьераку был хриплый и ужасно недовольный.
- Да – Укитаке замолчал, взвешивая все за и против, но после небольшой паузы все же спросил: - Почему?..
Объяснять что имеется в виду не требовалось, они слишком хорошо знали друг друга. Иногда ему казалось, что в силу какой-то извращенной привычки, они уже разучились говорить открыто. Уже долгое время их общение состояло из намеков. Они научились вслушиваться в нюансы, ловить подтекст, понимать друг друга с полуслова. Возможно, это было и к лучшему, ведь моменты, когда им не надо было ничего не скрывать, бывали так редко.
- Это произойдет сегодня.
- Когда?
- Скорее всего при переходе.
- Хорошо что Рукия так импульсивна.
- Да. – Кьераку немного помолчал, а потом тихо спросил - Ты уже решил…
- Нет. – Укитаке почувствовал что головная боль возвращается с новой силой. Он не любил такие дни, ненавидел выбирать, кому жить, а кому нет.
- Бьякуя считает что скоро будет хороший момент для провокации.
- Думаю он вновь окажется прав.
- В этот раз у нас действительно могут быть шансы.
- Это было бы хорошо. Скоро мы с ним будем вновь играть по вечерам.
- Не понимаю я вашего пристрастия к шахматам.
- А я не понимаю, как ты можешь постоянно столько пить. – Укитаке расчесывал волосы то и дело морщась от головной боли.
- Привычка наверное. – Шунсуй даже не старался привести себя в порядок. Как часто бывало после их встреч, он совершенно не беспокоился о своем внешнем виде.
Укитаке прикинул сколько сейчас может быть времени, и почувствовал облегчение поняв что Орихиме скорее всего уже ушла. Не так давно он ломал себе голову, размышляя над тем, что такое «смягчающие обстоятельства», о том, чего можно, или чего нельзя оправдать, но теперь с непривычной для себя циничностью признавал что война, действительно не место для сантиментов.
Сняв с комнаты барьер, он отправился на кухню и распорядился накрыть завтрак. Не скрывая плохого самочувствия, он принял лекарство и, сохраняя слегка рассеянный внешний вид выслушал отчет слуги о том, что девушка, ночевавшая в гостевой комнате, отправилась тренироваться вместе с госпожой Кучики. Жизнь шла своим чередом.
Они завтракали на залитой солнцем террасе. Шунсуй то и дело отхлебывал из маленькой бутылочки, громко утверждал, что им обоим непременно надо подлечиться старым проверенным методом, а Укитаке с улыбкой отказывался от выпивки, и запивал прозрачный рис своим любимым чаем. Время откровений прошло, они вновь одели маски.

После завтрака Шунсуй отправился в библиотеку, чтобы спрятать там оставшиеся бутылки саке - он жаловался, что со временем, у Нанао-тян развился такой нюх на горячительные напитки, что припрятать что либо на территории отряда было невозможно. Кьераку заботился о своем лейтенанте, но в то же время держал между ними дистанцию, точнее делал так, чтобы дистанцию постоянно поддерживала сама Нанао. Укитаке в который раз задался вопросом: если бы он сам не пренебрег предостережениями, держал, хотя бы внешне, Кайена на расстоянии, не спасло ли бы это жизнь лейтенанта? Или его все равно попытались бы убрать, как представителя одного из великих кланов? У Кайена не было выдержки Бьякуи, его умения видеть и обходить расставленные ловушки.
Укитаке по опыту знал, что капитаны имели больше шансов избежать гибели, чем их подчиненные. Йоручи, хоть и ударилась в бега, но все же сохранила свою жизнь, и уже добилась того, что ее преследование почти сошло на нет. Урахара и Исшин даже не имея возможности вернуться в Общество душ, оставались не менее опасными – в мире живых они наоборот стали более свободными в своем выборе. Те, кто избежали ловушек и стали капитанами, слишком хорошо понимали разницу с подчиненными, даже не в силе, а в законах, и их возможных трактовках. После гибели Кайена у них появилось негласное правило: они давали понять, чтобы добиться их уважения, доверия, дружбы или любви, сначала надо встать с ними на одну ступень. Они устали смотреть, как гибли те, кто начинал идти по их стопам. Укитаке не знал в деталях, как обстоят дела в шестом отряде, как получается у Бьякуи, постоянно отталкивая Абарая, не терять с ним взаимопонимания. Конечно, Кучики был очень хорошим стратегом, но его бесшабашный лейтенант не казался способным на тонкую игру. Ренджи вроде не понимал, сколько сил стоит капитану постоянно отстаивать его право на жизнь, а может, в силу какого-то животного чутья, у него все-таки получалось видеть сквозь ледяную маску – как сильно его бы не оттолкнули, как бы прилюдно не предали, лейтенант шестого отряда казался только целеустремленнее. Может быть, и строгость Нанао, и простоватость Ренджи это уже тоже маски - пусть пока не совершенные, не доведенные до своего логического конца. Может быть, стремясь к своим целям они поняли гораздо больше, чем казалось со стороны? Укитаке смотрел на медленно плывущие облака… Не проходило и дня что бы он не вспоминал Кайена. Наблюдая за неспешным мерным движением, он с грустью думал о том, что у каждого из них есть по кому скорбеть.
Сейчас ему не надо было спешить. Укитаке знал, что ему необходимо очистить голову от всех лишних мыслей до того, как он снова придет на свой «наблюдательный пост» рядом с полигоном. Любая его ложь должна звучать убедительно. Конечно, он не готовил себя к расспросам, понимая, что даже если Орихиме и вспомнит достаточно, то уж вряд ли открыто заговорит об этом, по крайней мере, до тех пор, пока он сам будет вести себя так, словно ничего не было. Главное было не выдать себя перед ней лишним жестом или взглядом, беззвучно вздохнув, Укитаке улыбнулся и не спеша отправился в сторону полигона.
Девушки сражались в клубах пыли, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, и Укитаке мельком обрадовался, что его появление, кажется, не привлекло к себе внимание. Размышляя о том, каким длинным получился этот месяц, он опустился на траву.
Появление бабочки и объявление тревоги не заставило себя долго ждать. Как они и предполагали, Рукия, беспокоясь за друзей, не стала ждать Орихиме, а договорилась встретиться с ней уже на той стороне.
Оставшись с Орихиме вдвоем, он ощутил на себе ее неуверенный взгляд, в котором, казалось, застыло множество вопросов, и улыбнулся c прежней безмятежностью.
- Нам надо спешить. – Желание свести общение к минимуму он маскировал под обеспокоенностью за товарищей.
- Да.
Пока они почти бежали в сторону портала, Орихиме не отрывала взгляда от дороги, и он был рад тишине, рад тому, что пройдет много времени, прежде чем появится возможность того, что жизнь столкнет их снова.
У портала царило оживление - несколько рядовых из его отряда, предупрежденные адской бабочкой, были уже на месте. Он не прятал беспокойства, в подобной ситуации оно было логично, тем более что никто не сможет понять его истинные причины. Укитаке провел множество бессонных часов, пытаясь решить как быть: не послать с Орихиме охрану было бы слишком подозрительно, но шансы что сопровождающие ее останутся живы, были очень малы. Урахара, с присущей ему прагматичностью, предлагал заранее выбрать возможный эскорт из числа «наименее компетентных» лиц, но Укетаке так и не смог - уж слишком сильно подобное походило на вынесение смертного приговора. Одно дело было терять подчиненных в битве с противником, и совсем другое, посылать их как животных на бойню, зная, что у них не будет даже маленького шанса. Сегодня ночью, понимая, что времени на раздумье нет, он решил оставить все на волю случая. Решил, что пошлет первых рядовых, которые встретятся ему после объявления тревоги. Оптимально, по выработанному плану, надо было послать трех человек, но в последний момент, он все же решил, что небольшое отступление возможно и сократил это число до двух. Наверное, со стороны это могло показаться халатностью, но он рассудил, что ее можно списать на последствие пьянки.
Когда Орихиме побежала по туннелю, он, в нескольких словах обрисовав ситуацию, послал за ней двух рядовых, а сам уселся рядом с воротами ожидать возращение подчиненных: надеясь на чудо и пряча в груди горькую уверенность в том, что оно не произойдет.

Глава 4

Его разбудило солнце, через открытое окно светившее прямо в лицо. Укитаке вспомнил, как на кануне страдал бессонницей, воздух казался ему очень душным и заставлял вспоминать то, о чем хотелось забыть. Когда события вокруг ускорялись, он часто плохо спал. Оставшись в одиночестве, он не мог избавиться от мыслей, отрешиться.
Встав, он аккуратно сложил футон, умылся, надел домашнюю юкату и, следуя устоявшейся привычке, отправился на террасу выпить чашку чая. Накануне пол-Готея обсуждало между собой пропажу Орихиме и ее возможное предательство, Укитаке на все расспросы обеспокоено качал головой и отвечал, что еще рано делать выводы. Он уже знал «официальную версию» и теперь с интересом размышлял над тем, что последует дальше. Залпом допив остатки чая, Укитаке уже готовился отправиться на территорию отряда.
За последнее время на его столе скопилось очень много документов, и ему хотелось придти пораньше, чтобы разобрать их. Переодевшись, он направился к двери, которая при его приближении открылась. Увидев довольно улыбающегося Шунсуя, Укитаке на мгновение застыл. Дежавю.
Понимая, что означает подобный визит, он сделал над собой усилие и приветливо улыбнулся.
- Доброе утро. Выпьешь со мной чашку чаю?
- Доброе. А ничего крепче нет? – Кьераку выглядел так, будто все время пил не переставая. Скорее всего так оно и было: собирая информацию, Шунсуй никогда особо не заботился о себе.
- Нет. – Укитаке покачал головой и повел Кьераку на террасу, игнорируя страдальческий вздох друга.
Разливая чай, он размышлял. У него имелись определенные планы на этот день, но происходящее явно требовало внести свои коррективы.
- Угощайся. – Он задумчиво сжал свою чашку.
- Спасибо. – Кьераку, оглядев его с ног до головы, чуть нахмурился, и, отбросив напускную веселость, спросил:
- Ты сегодня какой-то бледный. Как ты себя чувствуешь? – Укитаке привык, что во всем, что касалось его здоровья, Шунсуй был предельно серьезен, но слова показались ему странными. Если бы он действительно плохо выглядел, в свете того, что было недавно, Кьераку не стал бы говорить об этом, а значит…
- Я надеялся, что ты не заметишь. – Виновато потупившись, он признал плохое самочувствие, и теперь просчитывал все варианты, которые могли исходить из этого факта.
- Вечно ты не заботишься о себе. – Кьераку был раздосадован.
- Ты что-то хотел… - Получив уже пищу для размышлений, он все же решил узнать, нет ли еще чего важного.
- Хотел, но раз тебе плохо, я найду кого-нибудь еще. – Обиженно фыркнув, Кьераку направился к выходу.
- А чай?
- Я передумал. Береги себя. – Перед уходом казалось, Шунсуй смягчился, он обнял Укитаке, а затем неодобрительно покачал головой, вздохнул и вышел.
- Ты тоже. – Оставшись один, Укетаке немного постоял, прислонившись к стене, потом устало вздохнул, потер виски, и пошел в свою комнату. Зайдя, он закашлялся, и, не сдержав еще одного вздоха, стал медленно переодеваться в домашнюю одежду. Раз он себя плохо чувствует, значит, никуда не пойдет. Послав бабочку в отряд, он сообщил о том, что его сегодня не будет, и обдумав еще раз все сказанное, а главное не сказанное, он сел писать.
Позвав слугу, он протянул список трав, которые велел срочно купить, и письмо для Кучики Бьякуи, которое он велел занести капитану либо в особняк, либо на территорию отряда. В письме он извинялся перед капитаном за свое самочувствие, за то что не сможет зайти к нему, как они планировали, и просил навестить его вечером для игры.

Конечно, провести день в уединении ему не удалось. Ближе к вечеру, офицеры, желая любимому капитану здоровья и скорейшего выздоровления, пришли его навестить. Они шумно спорили, перед тем как передать небольшой пузырек от Уноханы, содержавший новый лечебный состав, а потом принялись наперебой пересказывать случившиеся за день события. Внешне Укитаке не проявлял любопытства, слушая сбивчивый рассказ, но на самом деле не пропускал ни слова. Новостей было много:
Главнокомандующий объявил Орихиме предателем и приказал всем находящимся в Карккуте шинигами вернуться в отряды - Кучики Бьякуя и Зараки Кунпачи лично проследили за этим. Рукия, как утверждали офицеры, вернулась в отряд очень мрачной, и офицеры, решив, что капитан не будет против, отпустили ее на пару дней в фамильный особняк. Укитаке усмехнулся про себя этой новости: он знал, что такое «мрачная Рукия».
Офицеры мельком упомянули, что капитаны вдвоем сидели где-то в засаде, и Укитаке задумался о том, что могло произойти между ними. Конечно Зараки не интересовался ничем кроме драк, закулисная борьба за власть его никогда не интересовала, но с другой стороны, он не мог остаться равнодушным к предложению поучаствовать в войне. К сожалению, Укитаке не мог точно предположить, был ли у капитанов шанс на откровенный разговор или только на обмен завуалированными намеками, а без этого выводы были шаткими. Но он надеялся, что в любом случае это принесет свои плоды. Зараки, при всей своей прямоте, любые нюансы, касающиеся возможных поединков, просто чуял нутром, Укитаке был почти уверен в том, что капитан шестого отряда не упустил случай заручиться его поддержкой в грядущих событиях. Обычно капитаны шестого и одиннадцатого между собой практически не общались, но это не мешало им знать мнение друг друга практически по всем вопросам – Ячиру обладала острым умом, и ее постоянные визиты к Кучики за конфетами тайно способствовали взаимопониманию между отрядами.
От анализа новых данных его отвлек ор, устроенный как обычно офицерами, которые, выражая свою любовь и безграничную преданность, мечтали помочь хоть чем-нибудь и просили разрешить им немедленно пожертвовать за капитана жизнь. Делая вид, что у него случился небольшой приступ слабости, Укитаке добился относительной тишины, а потом направил бьющий фонтан энтузиазма в нужную сторону.
- На моем столе лежат документы, возьмите две левые стопки. Квартальный отчет уже скоро, вы вполне можете попробовать начать его самостоятельно, если что не получится, я потом вам подскажу. – Укитаке выпил немного лекарства и прикрыл глаза. Он хотел избавиться от подчиненных до прихода Кучики, а сделать это быстро можно было только поручив что-то важное.
- Да капитан, я все сделаю!
- Нет, это я все сделаю, не повторяй за мной!
- Сам не повторяй! – постепенно крики утихли, офицеры что есть духу мчались обратно в отряд, пытаясь опередить друг друга в выполнении ответственного задания.
Приказав слуге поставить маленький столик, Укитаке начал готовится к приходу гостя. Обдумав последние события, он пришел к выводу, что в данный момент возможно несколько развитий событий. Какие точно действия решит предпринять Бьякуя, он пока не знал, но предполагал, что сможет выяснить это чуть позже. Чаще всего именно он приходил ради партии в шахматы в особняк Кучики, что объяснялось очень просто – там было легче избежать утечки информации, и иногда даже можно найти несколько минут для откровенного разговора. В этот раз им придется быть более осторожными.

Кучики Бьякуя пришел ровно в назначенный срок. Укитаке иногда удивлялся подобной способности до секунды спланировать свою жизнь. Обменявшись приветствиями, Укитаке пригласил гостя в комнату и зажег небольшие светильники – хотя на улице было еще светло, уже ощущалось дыхание вечера. Бьякуя положил принесенный с собой сверток и развязал бечевку. Укитаке незаметно наблюдал за ним: движения Бьякуи всегда отличались четкостью, но в этот раз он вообще не позволял себе ни одного лишнего жеста. Внезапно лицо капитана немного ожило, Укитаке заметил чуть нахмуренные брови, мелькнувшую на миг в глазах тревогу, беспокойство и сильную усталость. Это было сделано намерено, маленькая правда, сказанная беззвучно, чтобы никто ничего не понял. Наблюдающие за ними находятся на расстоянии, заметить что-то столь мимолетное и неопределенное они не смогут. По этому капитаны иногда могли позволить себе поделиться друг с другом тем, что чувствовали.
Отметив про себя, что Бьякуя уже несколько суток не спал, Укитаке занялся чаем. Он невольно любовался гармонией движений Бьякуи, который развернул кусочек шелка, извлек небольшую шахматную доску, и начал в полной тишине расставлять фигуры.
- Цвет? – Укитаке смотрел в сторону, тщательно следя за тем, чтобы в голосе не скользнуло даже капли напряжения.
- Белый. – Бьякуя развернул доску, глядя на фигуры, и в то же время, будто не замечая их.
Белый цвет, цвет, который делает первый ход, атакует. Это было ответом на незаданный вслух вопрос о том, что именно они предпримут в ближайшее время. Их игра, как и почти все вокруг, была ложью, но для них двоих она была способом поговорить по душам.
Бьякуя пошел с пешки. Стандартный ход, настолько привычный, что его часто не замечают.
- Я слышал, Рукия вернулась из мира живых. – Тщательно взвешивая фразы, он прощупывал почву и выяснял детали. В конце концов, показалось бы странным, если бы он ничего не спросил про свою подопечную.
- Да. – Бьякуя как всегда не многословен.
- Наверное, ей сейчас нелегко. Орихиме была ее подругой. – Вот так, осторожно, балансировать на краю, не говоря ничего нового, проявить обычную заботливость.
- Ренджи за ней присмотрит. – Бьякуя сделал очередной ход.
Укитаке кивнул и сосредоточил свое внимание на доске, решив прекратить разговор. Он все понял. Бьякуя отпустил самых близких и дорогих ему людей. Обоих. Предположить, как развивались события, было не трудно. Личные ворота клана Кучики уже не раз сослужили им хорошую службу: именно через них в Готей просачивались адские бабочки, видоизмененные Урахарой. Их игра – алиби. Сейчас на них сосредоточено много внимания, и капитанам было важно увести наблюдающих подальше от особняка.
Они молча двигали фигуры, иногда делая по небольшому глотку уже остывшего чая. Бьякуя играл в шахматы очень необычно. Он будто хаотично ходил всеми фигурами подряд, не выстраивая схем и не придерживаясь логики, но потом наступал момент, когда один ход ставил все с ног на голову: и не оставалось сомнения, что все произошедшее – тщательно спланированная комбинация. Все фигуры противника одновременно оказывались в опасности, и спасти в подобной ситуации все становилось невозможным.
Укитаке часто задумывался о том, насколько мог Бьякуя предвидеть происходящее. Знал ли он о решающей роли, которую сыграет в жизни Рукии Ичиго, когда сохранил ему жизнь? Сила Рукии действительно пробудила собственные силы Курасаки, но она же, по сути, и являлась сдерживающим фактором. Одним ударом Бьякуя не только освободил сестру, но и позволил Ичиго сохранить собственную силу, позволил с той же непосредственностью, с которой позволил себе не заметить наблюдающего за ними Урахару.
Их окружала тишина, время от времени нарушаемая шорохами одежды и чуть слышным касанием тяжелых фигур о резную доску. Они говорили друг с другом на языке шахмат, вспоминая прошлое, думая о будущем.
Иногда, в такие моменты как этот, Бьякуя казался ему почти мальчиком, молодым и в тоже время уже лишившимся иллюзий. Жизнь изрядно потрепала его, закалив и сделав очень опасным. Оставаясь холодным и внешне безучастным, капитан шестого отряда всегда привлекал к себе внимание. И друзей и врагов.
Рокировка. Стандартная схема, в который раз напомнившая ему недавние события. Капитан пятого отряда действительно был мастером иллюзий, до сих пор весь Готей жил окутанный его главной ложью – уверенностью в том, что именно Айзен стоял за всем происходившим.

Глава 5

Несколько часов игры. Несколько часов молчания и раздумий. Они не спешили, иногда затягивая партию ничего не значащими ходами. Им нужно было время.
- Давай ненадолго прервемся. Я приму лекарство и приготовлю горячий чай. – Укитаке потянулся и немного поежился, как бы сетуя на излишний холод.
- Хорошо, – Бьякуя отвернулся от шахматной доски и встал. Пройдясь по комнате, он остановился перед висящей на стене картиной и принялся ее рассматривать. Укитаке сам нарисовал этот небольшой пейзаж и был более чем уверен, что капитан шестого отряда видит на самом деле не его. От черных прядей на лицо Бьякуи ложились причудливые тени, скрывая, как сильно побелели сжатые губы.
Укитаке знал, что точно просчитать ответную реакцию на их действия пока нельзя. Слишком зыбкая почва вокруг. Возможно, произошедшее вообще останется без внимания, а возможно, на этом вновь будут строиться интриги, целью которых будет гибель замешенных во всем лиц. Противник непременно поймет, кто стоит за всем происходящим, и они больше запутывали следы не для того, что бы отвести от себя подозрения, а чтобы все казалось логичным. Это был ход, яркий, опасный: именно такой, какой от них ожидают. Укитаке надеялся, что, сосредоточившись на ликвидации его последствий, их противник пропустит небольшие нестыковки, происходившие ранее. В конце концов, в ближайшее время будет множество событий, которые могут действительно привести к войне. Орихиме должна казаться такой как была – безобидной пешкой в чужих руках. Они все сделали, чтобы свести подозрения к минимуму. Вещество, спрятавшееся в ее силе, в ближайшее время изменится, и если она соприкоснется с Хогеку, то, как утверждал Урахара, его любимое детище заснет как минимум на сотню лет. Грядущие битвы, возможно подтолкнут Айзена к нужному эксперименту. Ради этого и многого другого, им пришлось бросить на весы свои жизни и жизни своих близких.
Укитаке понимал, как сейчас тяжело Бьякуе. Несмотря на то, что шансы на положительный исход достаточно велики, у него и самого внутри росло беспокойство: а вдруг на этот раз все пойдет не так? Слишком много раз они бросали вызов судьбе, и слишком часто у них получалось сохранить жизнь, вдруг в этот раз…
За все надо платить, но страшно думать, что за победу у них возьмут столь дорогую цену. Страшно думать, но не получается забыть. Может это из-за того, что внутри живет хрупкая надежда на то, что все как-то разрешится само собой, и Рукия с Ренджи останутся в Готее, что появится какой-то другой план, не столь рискованный. Они бы с радостью пошли вместо них. Но у каждого своя судьба, поэтому надо постараться выкинуть из головы глупые мысли. Лучше думать о том моменте, когда они смогут отправить им подмогу. Укитаке не сомневался, что при первой возможности Бьякуя отправится следом, а ему самому придется остаться и следить за ситуацией. Он размышлял о том, что Бьякуя уже наверное обговорил детали возможной вылазки с Зараки. По крайней мере у него недавно была возможность обеспечить себе надежный тыл чтобы в разгар битвы не получить удар в спину. Сомнения, как и тишина, окружали их слишком плотно.
Укитаке открыл бутылочку и налил немного лекарства в маленькую чашку. Странный, почти болотный запах распространился в воздухе. Капитан предпочитал не знать, из чего Унохана делает свои лекарства, и старался забыть все свои подозрения о том, что в этом наверняка как-то замешен ее шикай. Быстро проглотив оказавшуюся почти совершенно безвкусной мекстуру, он убрал бутылочку, чашку и зажег палочку благовоний. Глядя на уползающую вверх, петляющую струйку дыма, Укитаке беззвучно вздохнул. Он боялся вновь недооценить противника – слишком дорого им стоила прошлая ошибка. Вина за то, что они, просчитывая развитие событий, не рассматривали возможность столь жестких действий, до сих пор преследовала его.
Излишняя самоуверенность подвела: они были убеждены, что Ичимару узнает, если будет планироваться что-то серьезное. Возможно, Гин повел себя неосторожно, а может, что вероятней, все изначально задумывалось так, чтобы знали только двое: тот кто приказал, и тот кто выполнил. Как бы то ни было, капитан третьего отряда увидел уже остывшие тела. Гибель совета – чудовищный ход, отбросивший их на грань проигрыша.
Бьякуя плавно сел рядом с ним, и Укитаке неспешными движениями принялся готовить чай. Он не знал, что произошло когда-то между только что назначенными капитанами третьего и шестого отрядов, и из-за чего Гин внезапно стал на их сторону. Может, дело было в том, что Бьякуя обладал какой-то странной притягательностью для людей, пришедших из Руконгая. Он никогда не спрашивал и никогда не спросит об этом.
Наступило время ожиданий. Они все постоянно чего-то ждут. Подчас это бессмысленные и нелепые вещи, вроде откладывания начала войны, ожидания, пока Айзен разберется в новом оружие, создаст достойную армию. Наверное, это такая полоса в их жизнях, словно символ новой эпохи. После гибели совета у них больше нет средств бороться в открытую.
Укитаке кинул рассеянный взгляд на лежащую недалеко доску – в игре неумолимо приближался эндшпиль. Время, когда даже пешки становятся очень важны.
- Угощайся, – он достал небольшую коробочку с кусочками екана. Укитаке знал, что Бьякуя не любитель сладкого, но надеялся, что он все же не откажется от угощения.
- Спасибо. – Бьякуя взял чашку и наколол на палочку маленький темный кусочек.
Привычки, добродетели, пороки, все что было в мире живых, так или иначе оказывалось в Сейретее. Жажда власти развращает, как наркотик заставляет желать большего и по ту, и по эту сторону жизни. Пока Айзен не будет разгромлен, у них нет даже надежды на то, чтобы начать выбирать новый совет, а без него… Капитан первого отряда слишком сильный противник.
Они допивали чай все в той же тишине, что давно наполнила комнату. Легкие шорохи от движений тонули, будто в болоте, а фигуры на доске, словно уже ждали их следующего хода.

Глава 6

Укитаке беззвучно вздохнул. В шахматах, как и в жизни, главная задача защитить короля. Его фигура кажется слабой, ничего не решающей, однако это очень обманчивое впечатление. Для него самого король, как это не смешно звучало, являлся символом надежды. Надежды на продолжение борьбы и на победу. Паутина лжи, раскинутая над Готеем, оказалась весьма эффективной. Никто даже не задавался вопросом, зачем Айзену нужен ключ от королевского измерения? Хотя конечно «зачем» особого сомнения не вызывает. Официальная версия гласила, что Айзен зло, поэтому и убивает всех без разбору, стремясь стать самым-самым.
Смешно. Верить в такой недостоверный мотив. Айзен хочет занять трон и править сам? И капитан, столь тщательно продумавший свой уход, надеется на то, что как только он совершит еще одно убийство, все вдруг перед ним склонятся и принесут вассальную клятву? Как хоть кто-то может верить, что Айзен настолько безумен?
Король… такая обманчиво слабая фигура. Слабая, но ведь если благодаря какому-нибудь чуду он окажется здесь или пришлет свои распоряжения, то даже главнокомандующему придется подчиниться.
Раз в двадцать лет совет отправлял королю подробный отчет о происходившем и получал инструкции для дальнейших действий. Конечно, существовала какая-то экстренная связь, но, несмотря на то, что Бьякуя и Укитаке перебрали горы старых свитков, они так и не обнаружили, как именно это происходит. Это было прерогативой совета, и Укитаке предполагал, что, возможно, немаловажную роль играло именно число участников церемонии - 46. Сейчас им приходилось рассчитывать только на свои силы.
Тот, кто приказал убить совет, разве остановится, не устранив всякую опасность для своей власти? Поэтому, пока «военное положение» удобно мешает восстановлению старого распорядка, а потом, вспомнит ли хоть кто-то о том, что раньше все было по-другому? Ямамото и Айзен, договорившиеся поделить между собой власть над Уэко Мундо и Обществом душ, сделают все, чтобы не потерять занятых позиций.
Пат. В игре это конец, а в жизни лишь передышка… ожидание, когда на поле выйдут новые фигуры. Бьякуя заворожено смотрел на доску. Они уже давно играли друг с другом, поэтому подобный исход был не редкостью. Укитаке не вел счет своим победам и проигрышам, но знал, что уступал чаще именно он сам. Возможно, это из-за проклятой усталости, хотя скорее всего просто Бьякуя сильней его. В своем желании победить, в возможности предусмотреть чужой ход.
Бьякуя безупречен. Именно по этому столь тщательно продуманная комбинация по его устранению не дала своего результата. Конечно, где это видано что бы брат не спас сестру, тем более после того, как сам, забирая ее из мира живых, имел возможность убедиться в ее невиновности. Укитаке не раз задавался вопросом: смог ли бы он сам вот так, отрекаться, предавать, делать только то, что необходимо. И пусть это была единственная тактика, которая на тот момент давала хоть сколько-нибудь высокие шансы на то, что все останутся живы. Он бы наверно не выдержал.
Несмотря на выпитое ранее лекарство его внезапно скрутил приступ кашля. Что значат несколько алых пятнышек, окрасивших платок, который он вовремя успел прижать к губам? Может это напоминание о том, что он по-прежнему существует?
- Я помогу, – Бьякуя бесшумно поднялся и подошел к небольшому ящичку, из которого раньше Укитаке доставал лекарство.
- Спасибо, – стараясь лишний раз не двигаться и ожидая когда станет полегче, он почти не следил за тем, что происходит вокруг. В конце концов, они уже не раз оказывались в подобной ситуации.
Бьякуя внимательно изучал маленькие склянки с небольшими ярлычками, пока не нашел нужную. Все еще прижимая платок к губам, Укитаке свободной рукой чуть приспустил косаде. Сейчас ему было все равно, сколько народу за ними наблюдает.
Тонкие холеные пальцы коснулись его шеи, скользя и втирая прозрачную мазь. Мышцы плеч, все еще очень напряженные, отозвались сильной болью. Укитаке еле заметно поморщился, стараясь расслабиться. Он сосредоточился на вдохах и выдохах, ощущая за спиной тепло чужого тела. Даже с закрытыми глазами он знал, что Бьякуя сейчас сохраняет все тот же неприступный гордый вид, подтверждающий, что массаж плеч - просто проявление уважения по отношению к старшему, помощь больному. Внешне все выглядит так, как и должно выглядеть.
Никто не узнает, что им действительно это нравится. Первая боль прошла. И теперь он кожей ощущал легкую, незаметную дрожь чужих ладоней. Да, это облегчение, когда можно хоть не надолго забыть обо всем, сосредоточившись на чужом тепле. Пусть даже это всего лишь небольшая передышка.
- Что-то я опять расклеился, – Укитаке рад, что голос звучит именно так, как и должен: спокойно, с небольшой каплей вины и сожаления.
- Я присмотрю за вами, – голос Бьякуи кажется ледяным и не трепещем возражений, но прикосновения теперь больше похожи не на массаж, а на ласку.
- Хорошо, – Укитаке делает небольшой кивок в сторону стенного шкафа, в котором хранятся футоны, и чуть сожалея смотрит, как Бьякуя расстилает их на полу.
- Спасибо, - потушив лампы, Укитаке позволяет себе расслабленно опуститься на футон.
Силуэт Бьякуи отчетливо виден в свете луны.
- Спокойной ночи, – почему-то кажется, в темноте больше уместен шепот.
- Спокойной ночи.
Он начинает засыпать почти сразу, как всегда когда кто-то есть рядом. Укитаке кажется, что все получилось как нельзя лучше, ведь идти к себе в особняк Бьякуе пока нельзя. Он чувствует на себе его взгляд, и думает о том, что сегодня можно расслабиться, ведь Бьякуя непременно проследит за тем, чтобы его не терзали плохие сны.

Вопрос: Понравилось?

1. да		3	(100%)
2. нет		0	(0%)
3. не осилил		0	(0%)
Всего:		3

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

Фик по РоТ)

Итак... пока помнит мой склероз, решила повесить написанный на командный фест фик))

Название:Один день
Команда:"Вредные мечтатели"
Автор:  xelllga
Бета:Нет
Тема: Конфликт как развлечение.
Пейринг/Персонажи: Анн, Момо/Камио
Рейтинг:PG-13
Жанр: в основном джен.
Предупреждения: нет
Размещение: только с разрешения автора.

Один день

Тачибана Анн была доброй, отзывчивой девушкой. Ее характер, живой и предприимчивый, не давал закрывать глаза на то, что происходит вокруг, особенно если это касалось людей, которых она сильно уважала. Наблюдательность в соединении с неуемной энергией могла двигать горы – и Анн считала, что ничего невозможного нет: ей все по плечу, стоит лишь приложить достаточно усилий…

Но этим теплым погожим днем Анн пребывала не в самом радужном настроении. Она неспешно шла по улице, разглядывала торопящихся, словно муравьи перед дождем, людей и думала о человеческой глупости.
Точнее - о том, что должны же быть у этой глупости, в конце концов, пределы. Почему вполне адекватный человек, известный своей наблюдательностью, подчас бывает настолько слеп, что не видит дальше собственного носа? Что ей надо сделать, на какой подвиг пойти, чтобы помочь близким обрести счастье?
Анн всегда хорошо разбиралась в людях – хотя никто ей об этом и не говорил – она с детства была в этом уверена. То, что Момоширо и Камио идеальная пара она поняла с первого взгляда.
Анн сдержала готовый вырваться наружу вздох и, остановившись, посмотрела в голубое небо, казавшееся почему-то именно сегодня таким глубоким и притягательным. Да, конечно, у нее бывали провалы: в первое время она, еще не зная, с какой сложной задачей столкнулась, полагала, что ничего сложного нет. Момоширо и Камио – в первую очередь теннисисты, а значит, надо свести их вместе, они сыграют друг с другом и все поймут. Наивная. Да кто же знал, что пытаться назначать Момоширо встречи – дохлый номер… нет, он всегда приходил, но не один, а с Эчизеном. Если бы Анн не была на 250 процентов уверена в своей безобидности и симпатичности, она бы, чего доброго, могла бы заподозрить, что Момоширо беспокоится за свою честь – по крайней мере, это послужило бы каким-никаким объяснением, почему тот не отпускает руку Эчизена, вцепившись в нее, как ребенок в большом супермаркете. Правда, один раз это показалось ей не помехой, а наоборот, но…
Вот тут было «но», заслужившее еще одного вздоха, который на этот раз Анн не смогла подавить: Камио. Почему он так остро реагирует всякий раз, когда видит Момоширо? Сколько сил она потратила, ведя с ним душещипателеные беседы. Камио кивал, улыбался, но как только видел Момоширо поблизости, тот по-прежнему действовал на него, как красная тряпка на быка.
Посмотрев на часы и заметив, что время еще есть, Анн подошла к палатке и купила порцию мороженого. Это лакомство всегда повышало ее настроение и боевой дух. Сдаваться она не собиралась, тем более что однажды у нее уже почти получилось.
Кучу времени она провела в размышлениях о том, удалась бы ее затея, если бы Момоширо и Камио выиграли тогда парный матч на уличных кортах. Ах, как хорошо они тогда смотрелись вместе, особенно когда не ругались. Какая замечательная пара из них получится… когда ее усилия наконец окупятся. Она не сомневалась, что после небольшой практики на корте они вполне смогут конкурировать с Золотой Парой, а в жизни - она была уверена, что у них на этом поприще все тоже вполне может наладиться.
Мороженое было съедено, и минут через пятнадцать, заняв наблюдательный пост за угловым домом, она смотрела, как Эчизен и Момоширо попрощались и разошлись в разные стороны. Удачный момент.
Подождав пару минут, Анн вышла из-за угла буквально перед самым носом у удивленного Момоширо и радостно улыбнулась.
- Привет!
- О, Анн-чан, - взгляд, который бросил Момоширо в сторону, куда совсем недавно ушел Эчизен, не ускользнул от ее внимания и показался очень забавным.
- Надеюсь, ты не занят, я хочу с тобой кое-куда сходить.
- Куда? – Момоширо сразу насторожился.
- Секрет! – Анн прижала пальцы к губам и обворожительно улыбнулась. – Ты же не откажешься провести со мной некоторое время?
- Что ты, конечно, не откажусь! – в отношении девушек у Момоширо были свои принципы: расстраивать слабый пол он не хотел, поэтому не отказывался от небольших одолжений, и Анн умело этим пользовалась.
- Вот и замечательно! – довольно жмурясь на солнце, Анн повела Момоширо по заранее продуманному маршруту. О цели прогулки Момоширо не расспрашивал – видно, чувствовал, что это бесполезно, зато мило поинтересовался, как у нее прошел день, и Анн имела удовольствие поведать пару поучительных историй, которые с ней приключились во время утренней прогулки по магазинам. Анн любила рассказывать истории, поэтому ее повествование затянулось.
- Привет! – радостно поприветствовала Анн Камио, неуверенно мнущегося под большими часами. – А вот и мы!
- Анн-чан! – радостно отозвался Камио и тут же ощутимо напрягся, заметив ее сопровождающего.
- Что значит МЫ? Анн-чан, что рядом с тобой делает этот извращенец? – глаза Камио стали сперва круглыми, а потом какими-то красноватыми, так что Анн невольно вспомнила Кирихару и поморщилась.
- Чего? Это почему я извращенец? – завелся с пол оборота Момоширо.
- Ты воруешь чужие велосипеды – значит извращенец! От тебя чего угодно можно ожидать! – наглядно обосновал свою позицию Камио и тут же переключился снова на Анн: - Анн-чан, ты слишком доверчивая! Он тебя преследует? Он к тебе приставал? Да я ему сейчас за это!
– Нашел что вспомнить! Это когда было! Я не приставал и никого не преследовал! И это я тебе сейчас за клевету наваляю! – Момоширо не лез за словом в карман. Ситуация развивалась очень знакомо и при этом очень стремительно: оппоненты успели схватить друг друга за грудки, явно соревнуясь в игре «кто кого поднимет».
- Подождите! Подождите, успокойтесь, оба! – пытаясь сохранить на лице остатки улыбки, Анн с некоторым трудом вклинилась между парнями – помог небольшой рост и скорость реакции. Пара секунд у ребят ушла на осознание происходящего, после чего соперники синхронно отпрыгнули от Анн и слегка покраснели – так прижиматься к девушке в общественном месте…
Анн, рассчитывавшая на что-то подобное, довольно улыбнулась, радуясь своей находчивости, – печальный опыт подсказывал, что перекричать этих двоих, когда они «общаются», вообще нереально, а тут все очень быстро и эффект налицо. Через некоторое время, насмотревшись на смущенные физиономии, Анн решила, что первый шок прошел, и парни, наконец, готовы ее слушать.
- Прости, Анн-чан! – расстроено пробормотал Камио, мучительно подбирая слова в попытке извиниться за произошедшее.
- Сегодня я хочу погулять с вами обоими! – радостно сообщила им Анн, переводя тему и показывая, что недавнее происшествие даже не стоит упоминания: она ни на кого не обижается.
- Я не собираюсь никуда идти с ним! – Анн умилилась слаженности, с которой прозвучало это заявление.
- Вы идете не друг с другом, а со мной. Кроме того, Момоширо уже согласился: неужели ты не поддержишь компанию? – спросила она у Камио, который выглядел все еще немного виноватым и смущенным, но тут же снова напрягся.
- Не бойся, Анн-чан, я тебя с ним не оставлю, – довольно пылко начал Камио, преданно глядя на девушку, но тут же будто споткнулся об очередную мысль и с подозрением уставился на Момоширо: - Минуточку! А какого черта он на все согласился?
- Да ладно тебе, не горячись, так получилось, - попытался сгладить острые углы Момоширо, улыбаясь.
- Получилось?!? Да что ты о себе возомнил? – снова взорвался Камио, и Анн, пока ситуация не ухудшилась, быстро встала между ребятами и ухватила их под руки.
- Не ругайтесь! Парк аттракционов ждет нас!
- Нас ждет что? – вздрогнули теннисисты, но вырваться из ее крепкого захвата не попытались.
- Нас ждет парк аттракционов! – еще раз повторила Анн, не скрывая широкой улыбки.
Дорога до входа в парк пролетела довольно быстро и, что удивительно, в необычной тишине. Анн радовалась, что ее задумка оказалась настолько удачной: от нее «непримиримые враги» просто дар речи потеряли. На скромный девичий взгляд, Анн считала, что молчать этим двоим очень и очень идет.

Парк встретил их шумом, смехом и обилием влюбленных парочек. Детей с родителями тоже было предостаточно, но они толпились либо у детских аттракционов, либо у киосков со сладостями и особо не путались под ногами. На эту прогулку Анн возлагала большие надежды, а потому, не теряя времени, повела своих сопровождающих к одной из очередей.
- Мы будем кататься на американских горках? – спросил удивленный Камио.
- Ага - для начала, - Анн улыбнулась, заметив, как расслабившиеся было соперники снова ощутимо напряглись. Все-таки Камио и Момоширо были очень забавными – но позволять им переключать свое внимание друг на друга она не собиралась: пусть лучше гадают, что их ждет дальше.
По мере того, как очередь приближалась к кассе, лица ребят становились все более и более задумчивыми, пока, наконец, спохватившись, они синхронно не полезли в сумки.
- Анн-чан, я куплю тебе билет, – выпалил Камио, сверкая глазами в сторону Момоширо, который тоже достал свой кошелек.
- Хорошо, – Анн пожала плечами. Она собиралась купить себе билет сама, но раз предлагают, лучше уж потом эти деньги потратить на что-нибудь вкусное. Момоширо тоже спорить не стал, хоть и выглядел немного удивленным.
Дежурный отсчитал нужное количество людей, пропустив их через турникет, а Анн немного задержалась, мельком пробегая глазами по табличке с разного рода предупреждениям. Ее спутники, видно, на автомате, задержались вместе с ней, не спеша усаживаться в яркую гусеницу. Основная масса людей заняла уже свои сиденья, и Анн, издали заметив подходящее место, быстро уселось рядом с какой-то девчонкой.
- Садитесь, пора отправляться! – дежурный поторопил Момоширо и Камио, которым пришлось сесть вместе на переднее сиденье. Оттуда, где была Анн, ей было их очень хорошо видно, и она залюбовалась тем, как хорошо они смотрятся рядом.
Гусеница неспешно поползла вверх по рельсам, и девочка рядом с Анн испуганно завопила. Зачем кричать заранее, до того, как все началось, Анн вообще никогда не понимала. Американские горки нравились ей своими ощущениями, иллюзией свободного падения, неуправляемости, особенно когда они начинали ехать спиной вперед – все это встряхивало довольно сильно. Кроме того, Анн сомневалась, что занятые все свободное время тренировками теннисисты часто посещали подобные места, и надеялась, что аттракцион им очень понравится.
Гусеница сорвалась вниз, и у Анн перехватило дух – ей уже было не до наблюдений. Она просто кайфовала от ощущений и вынуждена была глубоко внутри признаться самой себе, что ради этого стоило стоять в очереди. Крики, вопли – все это раздавалось очень слаженно, словно ими руководил невидимый дирижер.
Когда они потом выходили на непослушных ногах за ограждение, стараясь вернуть потерянное чувство равновесия, все трое улыбались: по крайней мере, так показалось довольной Анн – ощущения были просто ошеломительными, и это немного притупило бдительность девушки.
- Это было круто! - выразил общее мнение Момоширо.
- Анн-чан, никогда не думал, что ты умеешь так истошно кричать, – задумчиво улыбнулся Камио, и Анн кинулась опровергать необоснованные обвинения:
- Это кричала не я, а девица рядом! – она не понимала, как их голоса вообще можно было спутать.
- Конечно-конечно, - недоверчиво помотал головой Момоширо, но Анн заметила промелькнувшие на их лицах улыбки и, поняв, что над ней просто пошутили, фыркнула от смеха:
- Сами-то, наверное, кричали громче всех!
Не ожидая, пока пройдет эйфория от катания, Анн направилась к следующей очереди, которая была в разы меньше предыдущей: желающих посетить комнаты страха всегда было не очень немного. Редкие парочки, стоящие на этот аттракцион, жались друг к другу еще стоя в очереди, напуганные разве что черной вывеской, покрытой паутиной, а скорее всего, просто пользуясь удобным предлогом, чтобы пообниматься.
Анн надеялась, что аттракцион будет достаточно страшным, но просто уповать на случай не собиралась: небольшой фонарик и желеобразная игрушка, спрятанные в ее маленькой сумочке, служили залогом того, что необходимый градус страха будет точно достигнут.
В свое время Анн прочитала много книг и заметила, что пройдя разного рода «испытания», главные герои начинали доверять и лучше понимать друг друга. Но в жизни подобные испытания встречались крайне редко, и ждать, пока повезет, Анн не хотела. Поломав основательно голову, она нашла то, что надо: мысль о комнате страха показалась счастливым озарением.
Очередь подошла быстро. Для начала всех посадили в ветхие скрипучие кресла, которые через некоторое время с грохотом и лязгом утащили их в темноту. Рассмотреть что-либо было совершенно невозможно. Кто-то впереди сдавленно охнул, и Анн закусила губу, почувствовав странное прикосновение к лицу, борясь с ощущением того, что она въехала в паутину, которой неоткуда было взяться там, где уже проехало столько кресел. Анн провела по лицу, просто чтобы успокоиться. На лице ничего не оказалось, но сердце у Анн почему-то сделало внезапный кульбит – впереди темнота сменялась сероватым полумраком, достигнув которого, кресла еще раз жалобно застонали и остановились.
- Добро пожаловать в комнату страха, - страшно худой и какой-то нескладно-долговязый человек, одетый в непонятные лохмотья, горестно выдохнул приветствие, подкравшись к ним со спины, и стоящая ближе всего к нему девушка со вскриком подпрыгнула. - Прошу вас следовать за мной.
Им пришлось покинуть показавшиеся внезапно такими уютными кресла, которые тут же уехали в темноту, оставив их неизвестно где. У экскурсовода была медленная шаркающая походка, которая словно служила предзнаменованием чего-то зловещего. Где-то вдалеке раздался истошный крик, будто кого-то по живому режут, а потом совсем неподалеку кто-то горестно застонал. Как Анн ни храбрилась, атмосфера была довольно… неспокойной.
Когда им пришлось идти пешком, Анн, Момоширо и Камио как-то неожиданно быстро нашли друг друга в темноте, хотя, наверное, при свете дня никто бы из них и не признался, сколько пришлось приложить для этого усилий.
Экскурсовод все в той же невыразительной, а оттого леденящей кровь манере бубнил историю про призраков, про пропавших людей, которые должны, чтобы избежать еще худшей участи, чем смерть, завлекать сюда новые жертвы: история была складной, и получалось, что вывеска и вход - это только прикрытие, чтобы заманить неосторожных – именно их группу.
Внезапно Анн заметила в боковом ответвлении прикованный к стене скелет, который чуть шевельнулся, и ощутила, как по спине пробежал холодок. Попытки убедить себя, что все это – следствие тщательно продуманного перепада температур, ни к чему не привели. Нет, умом она все понимала, но в темноте и полумраке брали верх не разумные доводы, а инстинкты.
Стены вокруг внезапно начали сужаться, и одно время им приходилось протискиваться вперед одному за другим, осторожно, гуськом, чтобы ни в коем случае не отстать. После узкого коридора они внезапно оказались в довольно просторной комнате, заполненной разного рода приспособлениями. Экскурсовод гнусаво объяснил, что его «хозяин» именно здесь наказывает провинившихся, а затем показал дыбу, под которой, надо сказать, стоял гнутый таз с чем-то красным, «оставшимся после последнего использования». Так же там было множество ржавых крючьев, оборудованное шипами кресло, железная клетка, висящая в углу, и еще пара аксессуаров, которые Анн вовсе не горела желанием осматривать.
Решив, что момент подходящий, она осторожно достала фонарик, спрятала ладонь в рукав, зажав вместо нее припасенную игрушку, и сделав все необходимые приготовления, жалобно застонала, тщательно воспроизводя слышанный недавно звук.
Реакция была отменной – пять человек с воплем отпрыгнуло от нее в разные стороны так, словно их взрывом раскидало. Момоширо и Камио ощутимо вздрогнули – она успела заметить это как раз перед тем, как отвернуться.
- Анн-чан, - почти беззвучно прошептал Момоширо.
Включив фонарик на самую маленькую мощность, и сделав страдальческую гримасу, Анн медленно повернулась, наслаждаясь сдавленным воплем, который вырвался у всех окружающих, не исключая экскурсовода.
Еще раз застонав, Анн протянула трясущуюся руку Камио, который, схватившись за игрушку, вскрикнул и попятился.
- Что-то с-случилось с Анн-чан! – прерывающийся шепот Камио был последней точкой, и визжащая от напряжения толпа людей ринулась к неизвестно как обнаруженному выходу: скорее всего, они последовали за экскурсоводом, который, будучи напуган сам, или попытался улизнуть, или благоразумно решил позвать на помощь.
Анн не могла налюбоваться, как ребята смотрятся вместе. В этот момент, казалось, никаких противоречий и споров у Момоширо и Камио не только нет, но и никогда не случалось ранее. Красота.
- Шутка! – примирительно улыбнулась Анн, выключая фонарик, подбирая с пола упавшую игрушку и быстро пряча все обратно в сумочку. Камио до сих пор был бледен, у Момоширо слегка дергалась бровь, но в общем и целом Анн без особого труда удалось вытащить обоих из аттракциона – ей не хотелось объясняться с работниками комнат страха, и поэтому она постаралась там не задерживаться.
После пережитого ее сопровождающим явно нужен был небольшой перерыв, поэтому Анн, милостиво усадив парней на одну из скамеек, отправилась за мороженым – так она и полакомится, и все недоразумения загладит. А то, что Камио и Момоширо смирно сидят рядом на скамейке в окружении влюбленных парочек и как-то тупо смотрят перед собой, еще раз доказывает, что они еще не отошли от пережитого – подобной картиной можно было наслаждаться и жалеть, что фотоаппарат она сегодня все-таки забыла дома.
Купив три порции, Анн, привлекла внимание ребят:
- Это вам! Угощайтесь.
- Анн-чан, я так переживал, а вдруг бы с тобой что-нибудь случилось, – голос Камио звучал совсем убито, и не договорив, он расстроено опустил голову. Анн почувствовала вину.
- Прости, - она потупилась, рассматривая туфли.
- Хорошо, но обещай больше так не делать, ладно? – в голосе Камио было столько надежды, что Анн оставалось только кивнуть.
- А с чем мороженое? – оживился Момоширо, переводя разговор на другую тему, за что Анн ему была несказанно благодарна.
- С клубникой! – Анн осторожно улыбнулась.
- Звучит потрясающе! – Момоширо взял две порции, одну сунул в руки Камио, а другую с очень довольным видом попробовал сам. – Вкуснятина!
Мороженое и правда было вкусным. Они подтрунивали друг над другом по поводу скорости его поедания, обменивались шутливыми замечаниями об окружающих людях и чувствовали, как настроение потихоньку улучшается.
- Ну что, а теперь настало время для главного аттракциона! – когда мороженое было съедено, Анн решила, что пора двигаться дальше.
- Какого? – поинтересовался Момоширо.
- Увидите! – Анн повела заинтригованных ребят прочь от скамейки.
- Анн-чан, я туда не хочу! – да уж, колесо обозрения - не то развлечение, которое можно преподнести неожиданно: его отовсюду видно и не заметить сложно, чем и воспользовался Камио, внезапно и очень решительно остановившись.
- Да, наверное, это не самый хороший вариант, - словно сговорившись, Момоширо тоже не поддержал ее «гениальную идею».
- Да ладно, вам понравится! Вот увидите! – она старалась быть как можно более убедительной.
- Я туда не пойду! – наотрез уперся Камио и неожиданно продолжил, - и Момоширо с тобой туда не пущу! Нечего тебе, Анн-чан, оставаться с ним наедине на такой верхотуре! Ты же туда одна не пойдешь? Правда? – логика у Камио, на взгляд Анн, была очень странной, и, столкнувшись с таким решительным противостоянием, она слегка растерялась.
- Но вам точно понравится! – не попробовать еще раз добиться своего она просто не могла.
- Анн-чан! Ну пожалуйста! – неизвестно, где Камио научился такому жалобно-выпрашивающему взгляду, но долго его терпеть было совершенно невозможно.
- Ладно, а чем тогда займемся? – Анн не смогла скрыть того, что на самом деле расстроилась: такая грандиозная задумка, а воплотить ее не было возможности - после комнат страха Анн опасалась излишне давить на своих подопечных.
- Да вот! – Момоширо начал быстро крутить головой выискивая хоть что-то приемлемое: он терпеть не мог, когда девушки расстраивались. – Можно в тир сходить!
- Точно, Анн-чан, я тебе самую лучшую игрушку там выиграю! – оживился Камио.
- Хорошо, идемте, - согласилась Анн, рассудив про себя, что соревнование - это соревнование, и, может, постреляв, эти двое все-таки плавно перейдут на более привычный теннис.
- А чего это ты? Это я ей игрушку выиграю! – довольно сообщил Момоширо, спеша к павильону.
В павильоне было немноголюдно, на выбор лежало множество видов оружия. Анн скользнула взглядом по имеющемуся арсеналу, не спеша вмешиваться в мужскую беседу.
- Ух ты! Арбалет! Я буду стрелять из него! – Момоширо восторженно рассматривал оружие, неловко замаскированное под старину.
- Еще бы лук взял! – фыркнул Камио.
- Ты ничего не понимаешь, это же раритет! – гордо возразил Момоширо.
- В том смысле, что сейчас уже все забыли, как им пользоваться? – ухмыляясь, уточнил Камио.
- Тяжело забыть то, чего не знал! – в тон ему ответил Момоширо, отдавая деньги за предстоящие выстрелы. – Сам-то из чего будешь стрелять?
- Хм, пожалуй, вот из этого, – придирчиво покопавшись в предложенном арсенале, Камио выудил небольшой револьвер.
- Любишь играть в Дикого Рейнджера? – с широкой улыбкой подколол Момоширо.
- Ты бы помолчал, сам стрелами стреляешь, – огрызнулся в ответ Камио, который уже успел отдать деньги и теперь пытался найти положение, в котором удобнее будет стрелять. – И вообще, не говори под руку!
- Неужели даже такая мелочь заставит тебя проиграть? – то ли удивился, то ли посочувствовал Момоширо.
- Не мели чушь! Сам-то уже три раза промазал! – нервы Камио, промахнувшегося четыре раза, были уже натянуты.
- Если сможете попасть три раза на двоих, получите утешительный приз, для вашей очаровательной девушки, - улыбчивый хозяин павильона, решивший хорошей новостью успокоить посетителей, на деле только подлил масла в огонь.
- Мы не промажем! – слаженно и довольно сердито рявкнули ему в ответ раздосадованные теннисисты.
- Конечно-конечно, не волнуйтесь так! – расстроенный толстячок ретировался в угол, подальше от «буйной молодежи», а Анн попыталась улыбкой сгладить недавнюю грубость, думая о том, что повезло, и увлеченные стрельбой соперники не кинулись выяснять, кто чья девушка, – поднимать эту болезненную тему, не раз приводившую к конфликтам, не хотелось совершенно.
Еще два выстрела ушли в «молоко», и Анн, внимательно наблюдавшая не только за стрельбами, но и за лицом толстячка, по которому скользнула циничная усмешка, пришла к выводу, что не все так просто, и у оружия специально сбит прицел. Говорить ли об этом Момоширо и Камио, которые очень старались попасть, или просто наблюдать, дабы не обострять конфликт – дилемма, над которой Анн всерьез задумалась.
- Есть! – Момоширо просто лучился радостью, попав в цель предпоследним выстрелом. – Разобрался!
- Не ты один! – Камио повторил подвиг, и лицо толстяка удивленно вытянулось. – Хотя разбирались мы все равно слишком долго!
- Вот так! – отправив последний выстрел снова точно в цель, Момоширо пожал плечами. – Не ворчи, будто старый дед, главное, разобрались, и я своим выстрелом добыл утешительный приз!
- Я не ворчу! И приз был бы у Анн-чан, даже если бы ты последний раз промазал! – Камио тоже попал в цель последним выстрелом, но то, что он попал дважды, а не трижды, и, следовательно, не смог бы самостоятельно настрелять на приз, его немного расстроило.
- Прошу вас, проходите сюда, выбирайте приз, - толстячок повел Анн к стенду, увешанному разными дешевыми побрякушками.
- С какого перепугу я должен был промазать? Это твой выстрел был если не лишним, то по крайней мере, необязательным! – донесся до Анн рассерженный голос Момоширо, который вместе с Камио вышел из павильона на улицу, продолжая громко обсуждать произошедшее.
- Мой выстрел был не лишним! – Камио почти рычал, и Анн поняла, что особо выбирать приз времени нет: надо бежать предотвращать начинающийся конфликт.
- Я все равно справился раньше тебя!
- Чего? Ах ты! – с улицы послышался какой-то подозрительный шум.
Анн быстро схватила первое попавшееся под руку - брелок со зверушкой, видовую принадлежность которой с первого взгляда было не опознать, - и побежала на улицу.
Она опоздала. Момоширо и Камио, сцепившись клубком, катались по земле. Рассмотреть что-нибудь в переплетении рук и ног было совершенно невозможно. Сдавленные хрипы свидетельствовали, что чья-то рука схватилась за вражескую шею.
Что делать в этой ситуации, Анн не знала. Метод вклинивания, который выручил ее в прошлый раз, на этом этапе был совершенно бесполезен, слов никто из дерущихся не слышал и не воспринимал в принципе, ну, по крайней мере, тех, что звучали со стороны, – оба чутко реагировали на сдавленные отрывистые фразы, то и дело звучащие из клубка и довольно сильно смахивающие на недоговоренные ругательства.
- Момоширо! Камио! – никогда еще Анн не чувствовала себя настолько беспомощной и несчастной, а внутренний голос, твердящий, что она сама виновата во всем произошедшем, просто приводил в отчаяние. Наконец небо сжалилось над Анн, послав помощь в виде четырех довольно крепких ребят, которые, заметив ее причитания и уже готовые брызнуть из глаз слезы, принялись разнимать дерущихся.
Момоширо и Камио сверкали глазами, но в целом сопротивлялись не так уж и сильно: когда их растащили в разные стороны, они, дернувшись пару раз, перестали бросаться друг на друга с маниакальным блеском в глазах. Анн почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она так старалась, и вдруг все в очередной раз оказалось напрасным. Одежда обоих грязная и местами рваная, у Момоширо ссадина на губе. А вдруг их прогулка будет расценена как покушение на игрока команды соперников? А вдруг они могли травмироваться или травмировались? Чувство вины давило, и Анн, не сдержавшись, достала платочек, и отвернулась, стараясь спрятать свое горе. Почему она такая неловкая? Хотела как лучше, а получилось как всегда.
- Анн-чан! – Камио первый спохватился, заметив ее состояние, и кинулся к ней. – Что случилось? Тебя кто-нибудь обидел?
- Извини! – голос Момоширо звучал очень расстроено, и Анн почувствовала укол злорадства: только что она была беспомощна, а теперь, теперь пусть Момоширо и Камио ощутят ее месть. Так же как она ничего не могла сделать с дракой, двое теннисистов чувствовали себя совершенно растерянными при виде женских слез.
Гулять дальше никакой возможности не было: у Анн покраснели глаза, а Камио и Момоширо выглядели так, словно их кошки расцарапали. Пришлось им распрощаться и разойтись по домам. Анн решительно отказалась от того, чтобы ее провожали, – она собиралась пойти утешаться мороженым, а перед уходом взяла с ребят обещание, что они больше не будут драться, по крайней мере, сегодня.
Сегодняшняя прогулка добавила Анн много пищи для размышлений. В ней шевельнулся червь сомнения, а действительно ли эти двое смогут мирно сосуществовать, впрочем, она быстро вновь утвердилась в своей правоте. Сдаваться она не собиралась, хотя пару дней, чтобы составить следующий план, ей явно требовалось. Надо было хорошо обдумать все промахи и решить, как избежать их в будущем.


- Черт… ты разбил мне губу! – Момоширо недовольно поморщился, отмечая про себя, что даже маленькая ссадина может подпортить удовольствие от поцелуя.
- А нечего было под предлогом драки меня прилюдно за зад лапать! Извращенец! – Камио, казалось, был полон «праведного гнева», хотя Момоширо подозревал, что негодование большей частью у него напускное.
- Да ладно, никто ничего не заметил, а ты был таким расстроенным! Эй! Не кусайся! – Укушенное плечо сладко заныло.
- А ты чушь не мели, – немного ворчливо и, на взгляд Момоширо, не совсем логично ответил Камио.
- Это не чушь! – возмутился Момоширо, размышляя, куда бы кусануть в ответ.
- Тогда зачем ты опять с Анн-чан гулять пошел? – Камио спрашивал очень ласково, и это настораживало.
- Она так неожиданно позвала, я просто не успел отказаться. - Момоширо плавным движением лизнул чужую шею, стараясь перевести разговор в нейтральное русло.
- Не успел отказаться! Ты думаешь, что эта отмазка будет действовать постоянно? – Камио строго посмотрел на Момоширо, суровый, как инквизитор на допросе с пристрастием.
- Да ладно, она старается нас подружить! Я уже сто раз говорил: хочешь, чтобы она отстала, надо ей сказать, – Момоширо подавил вздох: он и так устал от неугомонной девчонки за день, и говорить о ней еще и сейчас казалось ему просто нечестным.
- Нет! Ты не знаешь Анн-чан так, как знаю ее я! С ее энергией, если ей рассказать, вероятны два результата – либо она придет в ужас, и тогда нам влетит от капитана за то, что испортили «малышке» детство, либо ей понравится, и она решит таким же образом устроить личную жизнь брата, а за это нас тоже по головке не погладят. Поверь мне на слово! Так что меньше знает – крепче спит!
- Хорошо, хорошо, я не спорю, – Момоширо не мешал высказать то, что наболело, надеясь, что после этого Камио станет более сговорчивым.
- Эх, стрельба стрельбой, а в теннис я бы тебя сделал! – Выговорившись, Камио довольно потянулся.
- Или я тебя! – поправил его Момоширо.
- Мечтай! – фырканье от смеха звучало куда лучше недавней отповеди.
- Мечтаю, - Момо решил воспользоваться шансом и дал рукам волю.
- Извращенец!
- Снова комплимент, ты меня сегодня балуешь.
- Ты сам настаивал, чтобы матч был официальный, так что не жалуйся на то, что приходиться ждать.
- Я не жалуюсь. Так у нас больше времени для тренировок, да и стимул, - почему-то разговоры о теннисе в такой момент ни сколько не смущали, а наоборот, распаляли обоих.
- У меня и без того стимул неплохой.
- У меня тоже, но чем больше, тем лучше!
- Переводись на следующий год к нам, будем играть вместе!
- Сейгаку – лучшие, так что давай ты к нам!
- Не говори глупости.
- Тогда и ты не говори.
- Не буду, – тишина после этого затянулась на довольно продолжительное время. Двум теннисистам стало совсем не до разговоров.
- И не ругай меня больше за Анн-чан, – не очень приятная тема, но пока Камио такой расслабленный, Момоширо попытался сгладить острые углы, которые наверняка еще не раз проявят себя.
- Тогда постарайся, чтобы она повсюду вместе с тобой не появлялась! – шепот Камио звучал очень решительно.
- Ты такой милый, когда ревнуешь! – Момоширо почти мечтательно промурлыкал эту фразу на ухо покрасневшему Камио.
- Я не ревную! Мне просто надоело видеть, как на тебя все вешаются! Еще раз увижу, ты одной губой не отделаешься!
- Хм, а ты говорил, что тебе прилюдные объятия вроде как не нравятся, - Момоширо дразнил Камио, понимая, что после даже небольшой ссоры обязательно будет примирение, а мириться он очень и очень любил.
- Не нравятся!
- Тогда, как в следующий раз решишь меня побить, имей в виду, что я в долгу не останусь, и не фантазируй, что я говорю об обмене ударами, – Момоширо усмехнулся и тут же принялся наглядно демонстрировать, что он конкретно имел в виду.
- Извращенец!
- Я тоже очень соскучился!

@темы: Позитив, Творчество, Фанфики, РоТ

---

Фик на 4 Блич-фест)

Название: ------
Автор:  xelllga
Бета:  Magistr
Персонажи: Сенбонсакура и окружающие
Рейтинг: PG
Жанр: общий джен...
Предупреждение: Написано по филлерам с зампакто (в основном 251 - 254). События происходят после арки с Айзеном но так как я мангу не читаю – в этом я не в курсе, вероятно ООС. Небольшое отклонение от заявки.
Дисклеймер: не мое.
Написано по заявке  Вандервайс

текст заявки

Хочу:
фик/перевод:
- объяснение гордых фраз арранкаров "Мое Сонидо быстрее всех", "Мое Хиерро прочнее всех", "У меня одного есть вторая стадия релиза, хотя никто об этом не знает" - каким же образом они соревновались в этих способностях? Годится все, даже стеб а-ля "Веселые старты". подойдет абсолютно все, лишь бы как-то было объяснено
- романс с участием Халлибел, - Халлибел/мужской персонаж, от крайней степени ангста до флаффа, рейтинг любой, но без насилия.
- Сенбонсакура/кто угодно, не выше R
- или джен про Сенбонсакуру (юмор, приключения)
- Улькихиме с нестандартным сюжетом и хэппиэндом, с любым рейтингом, тоже без насилия и крайних степеней ангста.

.....

День клонился к вечеру. Закончив патрулирование одного из районов Руконгая, он, не спеша, шел в сторону казарм. Ему не надо было писать отчет – один из несомненных плюсов того, что у него не было официальной должности. Остановившись, он запрокинул голову, наблюдая за маленьким облачком, словно заблудившимся в огромном небе.
Он любил смотреть за тем, как играют карпы в пруду; за тем, как порхают бабочки, доставляя срочные сообщения; за тем, как работает Хозяин… Смотреть, как точеный профиль склоняется над очередным документом, а тонкая кисть порхает с непринужденной грацией.
Каллиграфия требует точности, аккуратности, гибкости – совсем как владение мечом. Может быть, поэтому он испытывает эстетическое наслаждение, наблюдая за работой Хозяина? В такие моменты он чувствует, как внутри все трепещет от предвкушения. Он рад, что маска на лице позволяет скрыть все то, что волнует, скрыть жажду и ожидание. Маски у них разные – его из тонкого расписного фарфора, а у Хозяина – из правил и силы воли. Зачем окружающим знать о том, что слишком многие вещи по-прежнему не оставляют их равнодушными?
Он ненавидит ждать, и, может быть, именно поэтому большая часть его жизни проходит в ожидании. Днем он с радостью выполняет любые поручения, пытаясь скоротать время до прихода ночи, а вечером, когда солнце кажется начищенной медной монетой, ждать становится особенно трудно.
Он отчетливо помнит тот момент, когда, не смотря на беспокойство, не смог смолчать - после смерти Коги прошла всего пара дней. Той ночью они сидели в тишине на веранде, слушали журчание воды и тихий шелест листьев. На Хозяине была любимая домашняя юката - прислонившись виском к гладкой деревянной поверхности, он заворожено смотрел на бледный диск луны. Тяжелые фамильные украшения лежали в глубине комнаты вместе со стопкой принесенных накануне документов. Вокруг было так тихо…
О чем он думал тогда? Он и сам уже не сможет вспомнить точно. О Хозяине, о долге, о том, что ему так отчаянно хочется быть ближе. Помочь. Была ли луна виновата в том, что, склонив голову, он снял маску и негромко сказал только одно слово:
- Прошу… - и замолчал, не найдя больше слов, не объяснив свою просьбу, не выразив ту бурю эмоций, что бушует в душе. Но Хозяин все понял. Может, прочитал жажду в плотно сжатых губах, а может, и сам давно хотел глотка свободы… С тех пор вся его жизнь стала ожиданием. Ожиданием ночи.
Со стороны кажется, что они почти не разговаривают. Да им это и не нужно. Все, что должно было быть сказано – длинные упоительные беседы – все это было в свое время. Он знали друг друга слишком хорошо и понимали без слов. Они завоевывали доверие друг друга постепенно, маленькими шагами, никуда не торопясь. Может, они уже тогда видели в этом… некую отдушину?
Внимательный от природы, он наблюдает за людьми, окружающими хозяина. За шумным рыжим лейтенантом, который при появлении хозяина то пытается прыгнуть выше своей головы, то, неуверенно заикаясь, хочет объяснить что-то важное, на что каждый раз ему категорически не хватает слов. Хозяин с грустью наблюдает за этими попытками, а потом, жалея и давая время, переводит тему. Лейтенант исполнительный, шумный, но вместе с тем старательный. Он хочет оправдать доверие, и Хозяин доверяет. Пусть не показывает этого, но для того, кто его хорошо знает, это очевидно.
Обезьяна и Змей, следующие за ним самим, тоже слишком шумные… спорят, кричат, пытаются доказать что-то ему, друг другу и всем, кто окажется поблизости. Они чего-то от него хотят, но не говорят чего, а все время кидаются помогать там, где не надо, влипая из-за этого в различные неприятности. Их манера общаться, их несдержанность – все это раздражает его. Возможно, они стремятся к его обществу в попытке научиться хорошим манерам? Он надеется на это, а потому не упускает случая на практике продемонстрировать им все плюсы неукоснительного соблюдения правил.
Последнее время у него немало сил стало уходить на то, чтобы избежать общества Хайнеко. Он не понимал, повинуясь каким таким извращенным приступам, осложнения странной болезни у этой кошки случались именно в его присутствии, но факт оставался фактом – едва увидев его, она сразу старалась прислониться, а то и вовсе повиснуть на нем, будто ноги ее не держали. Ему приходилось уже пять раз отводить ее обратно в отряд, где его пытались насильно отблагодарить большим количеством саке. Нет, он не был категорически против выпивки, но последнее время все его мысли были заняты другим. Вечером и во второй половине дня он отказывался пить наотрез, как бы не умоляли Хайнеко и ее бесцеремонная хозяйка, но вот как-то утром…
Доводы: «за пару часов все выветрится», «да мы сколько раз – у нас опыт», «не будь таким зажатым», «если дамы так просят, не нужно отказываться», «этого требуют правила хорошего тона»… Последний довод был самым весомым. Конечно, для общения с другим полом существовал свой этикет, вот только его это никогда особо не интересовало – то есть, эту часть правил он не мог процитировать наизусть, а потому задумался. Каким образом пьющая уже второй день Рангику так безошибочно определила момент, когда в его душе появился червь сомнения, он так и не понял. Как бы то ни было, пока он пытался разобраться в себе и выработать правильную тактику отступления, его усадили за стол, сунули в руки полное блюдце и даже попытались услужливо снять маску – чтобы пить было удобнее…
Вовремя спохватившись, маску он снять не дал, но вот выходить из-за стола, не выпив, и огорчать хозяев не стал. Все-таки вежливость значила для него очень много. Да и что случится с одного маленького глотка? Он же не хотел много пить. Совершенно точно – не хотел. Но как он мог отказаться выпить за радушных хозяев, за своего Хозяина, за взаимопонимание между людьми и зампакто, за свой отряд, за Общество Душ, за мир во всем мире…
Тостов было много. Сообразив, что его утренний променад затягивается, время близится к обеду, и Хозяин уже, наверное, недоумевает по поводу его отсутствия, он попытался улизнуть из-за стола. Улизнуть – то есть встать, церемонно откланяться и гордо удалиться. Несмотря на простоту, план не удался – Хайнеко повисла у него на шее, пьяно хихикая, лениво поигрывая его же волосами, а ее хозяйка выставила на стол полный ящик саке, умоляя помочь справиться с этим жидким врагом. Просьбы не оставлять слабых женщин в такой беде отзыва у него не нашли. Он не любил, когда чужие трогают его волосы, не любил, когда на нем висят: в тот момент он был в этом просто уверен, и не любил менять свои решения.
Его терпения хватило ненадолго. Выпрямившись, и, несмотря на висящий груз, даже почти не покачнувшись, он уже был готов произнести короткое «Цвети…», но в этот момент дверь внезапно распахнулась…
Капитан Хитсугая посмотрел на него как-то совсем уж странно - наверное, хотел бросить вызов. Он уже приготовился к предстоящей драке, но в следующую секунду седой капитан перевел взгляд на своего лейтенанта, побледнел, и у него странно задергалась бровь. Да, судя по взгляду, который был обращен на Рангику, старающуюся вытянуться по стойке смирно и одновременно пытающуюся загородить собой стоящий на столе ящик саке, в отряде кипели нешуточные страсти…
Хьеримару, появившийся в комнате вслед за своим капитаном, помог освободиться от насильственных объятий – притихшая Хайнеко была унесена в неизвестном направлении. В общем, все разрешилось очень благополучно – он смог, наконец, должным образом раскланяться и удалиться.
Правда, на этом неувязки в тот день не закончились: по пути к казармам он где-то не там свернул, и…ему пришлось идти гулять, чтобы найти верную дорогу, а заодно и проветриться. После большого количества выпитого его шаг был не очень тверд, и он всерьез беспокоился о том, как отреагирует Хозяин, увидев его в подобном состоянии. Именно задумчивость, а не выпитое винил он в том, что заблудился.
Конечно, местонахождение Хозяина он всегда знал безошибочно, но этого было мало – ведь улицы были отнюдь не прямые. Правда, пару раз у него мелькала мысль последовать чужому примеру и немного срезать – проломленные стены свидетельствовали о том, что не одному ему пришлось долго и принудительно гулять. Но к счастью через пару часов ему повезло – он встретил рядовых шестого отряда и смог, наконец, разобраться в лабиринте улиц.
Хозяин сдержанно поприветствовал его кивком головы и дал задание проверить пару районов – жители жаловались на появление не то разбойников, не то монстров. Проверка не заняла много времени. Правда, за ним снова увязались Обезьяна и Змей: «связанные одной цепью» тщательно его обнюхивали, пытались выяснить, где он был, и заявляли, что от него пахнет женскими духами. В общем, он очень жалел, что не получилось уйти одному или потерять их где-нибудь по дороге…
Небо совсем потемнело. Обезьяна и Змей наконец-то оставили его в покое. Ждать оставалось совсем немного. Когда на небе появились первые еле заметные звезды, он поднялся и отправился в усадьбу хозяина. Тяжело было идти все тем же медленным, размеренным шагом - ведь хотелось бежать, сломя голову. Сторож на воротах привычно пропустил его внутрь, и он, все еще не говоря ни слова, неспешно пошел по саду…
Он не чувствовал своих шагов, ведь внутри все замирало от предвкушения. Скоро они станут ближе… Кому какое дело, что происходит между ними по ночам за закрытыми воротами фамильного особняка? Никто ничего не узнает, а они наконец-то могут снять маски, они наконец-то могут… стать свободными. Хотя бы на несколько часов.
Они безошибочно находят друг друга в темноте. И на него накатывает ощущение счастья, странной уверенности, что хозяин ждал этого с не меньшим нетерпением: того волшебного момента, когда он станут еще ближе. Он откладывает в сторону маску, замечает нежную полуулыбку на лице Хозяина и почти беззвучно шепчет:
- Хозяин… - даже в этот момент он не смеет назвать его по имени.
- Сенбонсакура, - шепот Хозяина сводит его с ума.
Свобода опьяняет. Медленно обнажая клинки, наслаждаясь предвкушением, чувствуя, как охватывает азарт – с первых мгновений они оказываются полностью поглощены происходящим. Легкий ветерок пробегает по листве, но они не замечают его. Они оба жаждут того мига, когда достигнут предела, и их души начнут резонировать… Словно по команде, они беззвучно срываются навстречу друг другу, наслаждаясь мелодичным звоном катан.

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

Рот фест

Итак... авторство открыли.... а значит можно повесить его и у себя...
буду отвлекаться и не думать о грустном

Название: Стечение обстоятельств
Автор:  xelllga
Бета:  Ollyy
Фендом: РоТ
Пейринг/персонажи: Эчизен/Атобе
Рейтинг: PG-15
Жанр: слеш
Дисклеймер: Нет
Написано по заявке:  lina3147,  Saku-hime.

текст заявки

Фик. Авторский или переводной. Желательно без смертей, без стеба и со счастливым концом, и рейтингом повыше. Пары (без разницы кто семэ, кто укэ)
- Эчизен/Атобе, как Эчизен оказался в Хётее, или Атобе наоборот в Сейгаку. Без разницы институт ли это или старшая школа.
- Кикумару/Фуджи. Желательно побольше бы уделять внимание школе, а не теннису. А то с ним про эту пару не воспринимается как-то.
- Ошитари/Мукахи, Шишидо/Оотори, Маруи/Кирихара, Шираиши/Фуджи. Без разницы жанр, (но без смертей и стеба), рейтинг и всё остальное.
- Ягю/Маруи. Как они вместе проводили школьные дни, (не обязательно, чтобы Ягю изначально встречался с Нио), но потом дружба переросла во что-то большее и... Дальше на усмотрение автора.

Размещение: только с разрешения автора.

Стечение обстоятельств

Известие, что игроки, покинувшие лагерь после одиночных матчей, вернулись, облетело U-17 почти мгновенно. Атобе оно настигло по дороге из спортзала после утренней разминки. Кейго, накануне закончивший работать над новым уровнем «ледяного мира» и отточивший еще один вид скоростной подачи, как раз размышлял, как бы уговорить Тезуку сыграть с ним хотя бы один сет.
Новость была неожиданной, хотя если вспомнить нездоровую, по мнению Атобе, любовь местных тренеров к сомнительным экспериментам, удивляться было нечему. Мысль о том, что бывшие товарищи наверняка все это время где-то тайно тренировались, породила множество вопросов. Где они были? С кем? Как тренировались? Чего достигли? Разгоревшееся любопытство требовало немедленного удовлетворения, поэтому Атобе, привычно зажав подмышкой ракетку, отправился к центральному корпусу. Народу было много – не одного его посетила мысль о спарринге. Кто-то делал вид, что просто гуляет, кто-то откровенно рассматривал вернувшихся, кто-то уже прикидывал, как спровоцировать бывших товарищей на матч.
Одежда вернувшихся в лагерь будоражила воображение: это что же надо делать, чтобы остаться в таких лохмотьях? В общем, посмотреть определенно было на что. Взъерошенный Эчизен, стоявший неподалеку, воинственно поглядывал по сторонам. Санада с каменным выражением лица потихоньку перемещался туда, где с меланхоличным видом стоял Тезука. Кикумару почти висел на Ойши и что-то скороговоркой рассказывал. Хиеши задумчиво крутил в руках ракетку, с надеждой поглядывая в сторону кортов.
Людей становилось все больше. Объявление о том, что всем нужно собраться у центрального корпуса, прозвучало как раз тогда, когда все и так там собрались. Тренер Сайто, появившийся сразу после этого, поприветствовал всех собравшихся и предложил разбиться на пары.
Первой мыслью Атобе было встать в пару к Тезуке. Ведь если их разбивают на пары, значит, будут матчи, либо одиночные, либо парные. С недавних пор желание сыграть парный с Тезукой частенько преследовало Атобе. Может, это его шанс? Мгновенно приняв решение, Атобе нашел взглядом Тезуку и разочарованно хмыкнул: тот стоял слишком далеко.
Тезука совершенно не обращал внимания на то, что происходило рядом – Санада и Фуджи мерили друг друга недобрыми взглядами и, кажется, готовы были начать матч за возможность встать в пару к капитану Сейгаку. Влезать в подобные разборки не хотелось. Тем более что сам Тезука смотрел совсем в другую сторону.
Проследив направление взгляда Тезуки, Атобе почти умилился увиденному: Рема не менее упорно рассматривал своего капитана. Окинув пару раз взглядом застывшие фигуры, Атобе мысленно сравнил их с героями мыльной драмы.
Мысль встать в пару к Эчизену и добиться таким образом внимания Тезуки показалась ему крайне привлекательной. Осмотревшись, Атобе заметил, как к Эчизену по широкой дуге пробирается другой, по слухам тоже довольно многообещающий, новичок. Стараясь не упустить шанс, Атобе сделал шаг вперед и щелкнул Рему по козырьку когда-то белой кепки.
- Будешь со мной.
Эчизен ответил хмурым взглядом, но спорить не стал, а вернулся к разглядыванию Тезуки. Такое ощущение, будто ему все равно, - мелькнувшая мысль задела Атобе, и он в который раз подивился, как этот мелкий поганец умудряется выводить его из себя, не произнося ни слова?
Ничего, главное дотерпеть до корта, а там у него будет шанс восхититься моей игрой, - подумал Кейго.


Когда звук двигателя смолк, Атобе недовольно огляделся: все-таки не стоило недооценивать коварство тренеров.
В лагере, после того как их разбили на пары, всех переписали, а затем отпустили, чтобы вновь прибывшие привели себя в порядок. Матча за Тезуку, к немалому разочарованию Атобе, так и не произошло – Фуджи Щюске увидел своего брата и встал в пару к нему. Через полчаса их отправили не на корты, как все надеялись, а накормили обедом и посадили в автобусы, где забрали все ракетки, мячи, личные вещи. И вот…
Ветер ласково шумел в кронах деревьев, по небу плыли причудливые облака, однако солнечный день совершенно не радовал. Кейго пытался осмыслить произошедшее и понять, что делать дальше.
Эчизен, стоявший рядом, с вызовом посмотрел на напарника, надвинул кепку на глаза, а потом развернулся и решительно зашагал вглубь леса.
- Эй! - оклик Атобе остался без ответа, и ничего не оставалось, кроме как подхватить огромный рюкзак, который им всучили перед тем, как выставить из автобуса, и поспешить следом: догнав Эчизена, Атобе схватил его за руку и развернул к себе.
- Куда это ты собрался?
- А ты предлагаешь жить прямо тут?
Жить? Атобе, не думавший, сколько времени придется тут провести, прикинул вес рюкзака и понял, что их пребывание здесь может затянуться.
- Конечно, нет, но маленьким детям опасно гулять в лесу в одиночку, - растерянность вылилась в едкий ответ. Злость на всю ситуацию в целом, на Эчизена, который то игнорирует, то хамит – все это было сложно контролировать, но Кейго, вовремя заметив изъян в своем поведении, заставил себя мило улыбнуться. В конце концов, он старше и поэтому должен быть снисходительным к невоспитанным детям. Особенно в сложившейся ситуации.
- Не бойся, Обезьяний король, я же рядом, а если что-то напугает тебя слишком сильно – кричи… я обязательно тебе помогу, – Эчизен говорил с ласковой издевкой, и Атобе почувствовал сильное желание побиться головой о твердую поверхность, а еще лучше - постучать об эту самую поверхность Эчизеном. Разозленный Кейго несколько раз мысленно назвал Эчизена Ремой-куном и Малышом: убедившись, что в его устах подобное обращение будет звучать для Эчизена как издевка, он хотел ответить на колкость, но в последний момент все же взял себя в руки и успокоился, решив, что сейчас не лучший момент для выяснения отношений. Глядя на довольное и наглое лицо Эчизена, Кейго заметил, как он осунулся и похудел; мешки под глазами выдавали сильную усталость. Конечно, то, что Эчизен не в лучшей форме, совершенно не должно было заботить Атобе: не должно было и не заботило. Пусть даже воображение мгновенно нарисовало красочную картину, как по возращении их встречает Тезука, придирчиво разглядывает Рему, потом переводит взгляд на самого Кейго и недовольно хмурится.
Атобе пришлось помотать головой, чтобы прогнать бредовые мысли и найти достойный ответ.
- Ты такой добрый, Эчизен-кун, - Атобе ласково улыбнулся и повесил Эчизену на плечо рюкзак. – Тогда помоги мне с этим.
Вызывающе фыркнув, Рема поправил лямку и с деланной легкостью пошел рядом с Атобе.
Лезть через кусты было непросто, но после жарких споров, в какую сторону лучше направиться, они решили идти прямо. Да и то лишь потому, что Атобе раздраженно напомнил: им все равно придется сотрудничать.
Места казались заброшенными – блуждая в лесу, Атобе и Эчизен не встретили ни одной, даже самой маленькой тропинки. Высокая трава, буйно разросшиеся деревья и полное отсутствие идей по поводу того, где они находятся.
Маленькую уютную полянку они заметили после того, как перешли через небольшой овраг. Судя по едва слышному журчанию, рядом текла река - место выглядело вполне походящим для лагеря, поэтому Атобе не стал возражать, когда Эчизен с решительным видом расстегнул рюкзак, чтобы посмотреть, что в нем все-таки лежит: пара спальников, маленькая палатка, пакет сухарей, какая-то крупа, спички, нож и котелок.
- Не так плохо, как могло бы быть, - голос Ремы звучал устало, и Атобе в очередной раз задался вопросом, где и как проходили его последние тренировки. Конечно, момент для разговора был неподходящим: Кейго сделал себе мысленную пометку обязательно все выяснить при первом удобном случае.
- Я поставлю палатку, а ты принеси дров, - Атобе сделал широкий жест рукой, с садисткой радостью наблюдая за недовольной гримасой на лице Эчизена.
- Не помню, чтобы кто-то назначал тебя главным, – Рема шипел, как кот, которому наступили на хвост.
- Конечно, если ты очень хочешь, можешь остаться и помочь или просто восхититься моим мастерством, но… - Атобе с трудом сдержал смех, наблюдая, с какой скоростью Рема исчез за деревьями. Определено, порой Эчизен был довольно предсказуем.
Оставшись один, Атобе приступил к сбору палатки. Как старший, он отвечал за Эчизена, вот только добиться того, чтобы маленькая язва начала считаться с его мнением, было очень непросто.
С Тезукой они, кажется, понимают друг друга без слов. Но как они к этому пришли? Оба не любят много говорить? Нет, не показатель. Все дело в теннисе? Может, Эчизен должен проиграть? Как с этим разобраться в отсутствии корта? Да и поможет ли это?
Ремы не было довольно долго. Атобе уже собрался идти на его поиски, когда знакомая кепка показалась среди деревьев. Скрыв вздох облегчения, Кейго нахмурился, а заметив, что Эчизен улыбается, чуть приподнял бровь:
- Хм, ты нашел в кустах теннисный корт?
- Почти, - Рема с ухмылкой выложил перед Атобе пять небольших веток, Кейго придирчиво выбрал себе одну и с наглой улыбкой повернулся к напарнику:
- Ты уже выбрал место, где я преподнесу тебе урок?
Палатку он поставил, костер можно было развести и позже, главное - тот азарт, который постепенно охватывал их обоих.
- Покажи, на что ты способен, Обезьяний король.
Атобе усмехнулся, размышляя о хамстве, тонкостях воспитания и о том, что бывают моменты, когда можно отбросить условности и просто наслаждаться игрой.


Речка была быстрой и юркой, как серебряная змейка, каменистый берег давал много возможностей для тренировки: закатав штанины и повесив на куст куртки, Атобе и Рема стали выбирать подходящие по размеру камушки и складывать в общую кучу.
- На той стороне растет вполне подходящий клен, - не отрываясь от своего занятия, Рема чуть кивнул в сторону.
- Не думаю, что это хорошая идея, – Атобе положил очередной камень, провел мокрой рукой по волосам и сделал пару взмахов, разминая мышцы. - Лучше избрать целью вон ту груду камней.
Взглянув на расположенный выше по течению крохотный каменистый островок, Рема прищурился:
- Надеешься на то, что на воде не будет заметно твоего проигрыша, Обезьяний король?
- Эчизен, пока мы не обследовали тот берег и не убедились, что там никого нет, я не собираюсь бить по нему, – Атобе чуть поморщился. - Кроме того, не кажется ли тебе, что в сложившихся условиях можно быть повежливее? Твое хамство начинает утомлять.
- А ты заставь меня, – Рема ухмыльнулся, повернулся лицом к маленькому островку, прикинул расстояние и начертил на земле линию.
- Ты сам на это напросился, - Атобе отметил, как горят предвкушением глаза Ремы, и ощутил прилив адреналина, решив сперва показать Эчизену, что такое настоящая подача, а потом, если и это не поможет, вернуться к другим, более проверенным средствам воспитания.

Четыре часа спустя, когда они, тяжело дыша, лежали на берегу, пошел дождь. Во время игры они не заметили, как потихоньку небо заволокло тучами, и только когда первые капли упали на разгоряченные лица, осознали, в какой неприятной ситуации оказались. Время уже близилось к вечеру, и несмотря на то, что тело требовало отдыха, Атобе заставил себя перекатиться на живот, а затем медленно встать.
- Черт, нам нужно спешить. – Сняв куртки с кустов, Кейго пошел в сторону палатки, попутно подбирая попадающиеся по дороге ветки. Он не оглядывался, по звукам определив, что Рема занят тем же.
Кинув куртки в угол, Кейго сложил принесенные дрова в центре палатки и пошел за следующей партией, надеясь, что они успеют набрать достаточно, прежде чем дождь намочит все вокруг. Влага быстро пропитала легкие футболки, но ни Рема, ни Атобе не обратили на это никакого внимания.
Набрав достаточный запас дров, Атобе выбрал подходящее место: под большим деревом было почти сухо, и только мелкие капли время от времени пробивались сквозь густую листву. Наломав щепок и выудив из кармана куртки зажигалку, Кейго принялся разводить костер. Когда пламя чуть разгорелось, Атобе обратил внимание на средних размеров валуны, которые все это время Рема носил от реки. Выложив несколько каменных кругов вокруг костра и подвесив над огнем котелок с водой, они, наконец, сели, чтобы согреться. Обустраивая лагерь, они не разговаривали. А зачем, если и так понятно, что, как и кому нужно делать? Вот и теперь, замерев у огня, они слушали мерный шелест мокрых листьев и молчали.
- Надо повесить одежду сушиться, – Атобе воткнул несколько палок рядом с костром и, сняв с себя футболку и штаны, стал их осторожно развешивать: конструкция получилась довольно хлипкой, но искать в лесу более подходящий материал не было времени.
- Дождь еще идет. – Рема достал нож и принялся очищать от коры длинную тонкую ветку.
- Тут почти сухо, а он неизвестно когда кончится. Давай, раздевайся, иначе замерзнешь в мокром, – заметив, что вода закипела, Атобе пошел в палатку, достал пакетик с рисом, насыпал немного в котелок. Рема тем временем аккуратно развесил свои вещи.
- Надеюсь, твое изобретение не рухнет, не хотелось бы, чтобы все сгорело, – проворчал он, зябко поежившись.
- Это тоже мокрое, - сдернув с Ремы кепку, и проигнорировав недовольное сопение, Атобе повесил ее на одну из ветвей дерева, – Там она быстрее высохнет.
Рема хмуро посмотрел на напарника, потом вздохнул, видно принимая для себя какое-то решение, и разломил обструганную ветку на четыре одинаковые части.
Ужин они съели с огромным аппетитом. Когда дождь закончился, в лесу было совсем темно. Досохнуть одежда не успела, и, убив на себе пятого комара за две минуты, Атобе решил, что ничего не случится, если она повисит до утра. Встав и потянувшись, Кейго перетащил несколько оставшихся сухих веток из палатки к самому стволу дерева и окликнул Рему, который таращился куда-то в темноту:
- Пошли спать, в темноте мы все равно ничего не сможем сделать.
- Угу.
Уже то, что Рема не стал спорить, а просто молча полез в палатку, слегка насторожило Атобе, который и без того был задумчив - он ощущал, как из-за необычного распределения нагрузки на дневной тренировке у него начало сводить мышцы. Развернув спальники, они залезли каждый в свой и замерли, лежа с открытыми глазами. Изнутри палатки было слышно, как лес живет своей жизнью, но Атобе не было до этого ни малейшего дела, он лежал, мучительно размышляя о том, чего хочет, и о том, как с этими желаниям в подобной обстановке обходиться. Минут десять Кейго боролся с неудобством как мог, и, наконец, не выдержал:
- Эчизен, ты спишь? – задавая шепотом подобный вопрос, Атобе ощущал себя полным идиотом.
- Нет.
- Почему?
- Потому что ты не даешь? – голос Ремы звучал устало, и хамил он, похоже, просто автоматически.
- Эчизен, - Атобе попытался подобрать слова, понимая: будь рядом с ним кто-нибудь из его команды, все было бы гораздо проще. Просить о подобном Эчизена было определенно не самой хорошей идеей. Но мысль о том, что, возможно, они не могут заснуть из-за одного и того же, приободрила Атобе и подсказала, с какой стороны можно подойти к данному вопросу.
- Мышцы сводит?
- Какая разница!
- Эчизен, я тебе говорил: не хами.
- Заставь меня, – недовольно пробурчал Рема.
- Подумай сам, мне надо, чтобы завтра вместо нормальных результатов ты едва мог ракетку в руках держать, а? - злясь на себя за собственную несдержанность, вспылил Атобе.
- У нас нет ракеток.
- Эчизен!
- Что ты предлагаешь?
- Перевернись, я с этим помогу, – Атобе постоянно приходилось держать эмоции под контролем, во время матча это было особенно важно, поэтому сейчас, споря с Ремой, он пытался убедить себя, что все происходящее - просто тренировка. Тренировка для нервов. После довольно продолжительного молчания, во время которого Атобе прислушивался, пытаясь определить реакцию на свои слова, послышался чуть слышный вздох и шорохи.
Недовольно поморщившись от боли, благо темно и не видно, Атобе вылез из своего спальника. Им обоим нужно было держать себя в форме, и игнорировать мышечные спазмы, рискуя получить на следующей день травму, было бы верхом глупости. Осторожно протянув руку, Кейго прикоснулся к лежавшему рядом Реме. Массаж Атобе делать умел, и весьма неплохо – сколько раз приходилось помогать членам своей команды после затянувшихся тренировок. Но тут, поначалу, он чувствовал некоторую неловкость, ожидая ехидного комментария или еще какой-нибудь негативной реакции на свои действия. Чуть позже, выкинув из головы все посторонние мысли, Кейго вошел во вкус, осторожно разминая каждую мышцу, стараясь свести к минимуму болезненность процедуры. Когда Рема перестал задерживать дыхание - подобную реакцию на боль Атобе отметил еще в самом начале - и полностью расслабился, Кейго еще раз размял ему плечи и отодвинулся. Рема продолжал лежать, не шевелясь. Кажется, он успел уснуть, - беззвучно хмыкнув, Атобе сел рядом, размышляя над тем, что ему теперь делать: унижаться и просить помощи у мелкого было бы слишком сильным ударом по его репутации, да и вообще просить Атобе очень не любил. Надежда на то, что в качестве ответного жеста Эчизен предложит свою помощь, уснула вместе с Ремой. Опыт безжалостно указывал на то, что самостоятельно себе в этом помочь не получится.
- Спасибо, - тихое, словно сказанное с неохотой слово вырвало Атобе из грустных размышлений.
- Пожалуйста.
- Я так не умею, но могу попробовать.
- Угу, - испытав чувство облегчения, Кейго лег на свой спальник и постарался полностью расслабиться. Прикосновения Ремы сначала были какими-то робкими, но потом давление постепенно усилилось, и Атобе сообразил, что Эчизен пытается повторять его собственные действия. Рема всегда схватывал на лету, поэтому получилось, на взгляд Атобе, вполне сносно. Боль ушла, приятное давление на мышцы продолжалось – Атобе почувствовал, что засыпает.
- Спасибо, - сонно пробормотал Кейго, ощутив, как руки Ремы замерли, а потом исчезли.
- Угу, – уже совершенно провалившись в сон, Атобе еле заметно улыбнулся, уловив в ответе Ремы собственные интонации.

Проснулся Атобе не столько от радостного щебетания птиц снаружи, сколько оттого, что чьи-то пальцы ерошили его волосы. Осторожно приоткрыв глаза, он увидел прямо перед собой лицо спящего Эчизена. О том, что Рема может выглядеть так расслабленно и беззащитно Атобе никогда не слышал, а если бы и слышал, не поверил бы, не увидь собственными глазами. Рема почти неслышно посапывал во сне, на его губах, казалось, притаилась улыбка: не та колючая, которую он иногда демонстрировал окружающим, дабы подтвердить свое превосходство, а другая, радостная, с каплей лукавства, но искренняя и открытая. Одна рука Ремы лежала у него под щекой, а другая блуждала по волосам Атобе. Прикосновения были приятно-расслабляющими, ласковыми, поэтому Атобе решил понаблюдать, что будет дальше, заодно пытаясь разобраться в причинах происходящего. Рема всегда ведет себя так во сне? Или ему сейчас снится что-то особенное? Кто и что ему снится?
Пальцы Ремы на несколько мгновений замерли, а потом он принялся неспешно почесывать Атобе за ухом. Кейго растерялся, пытаясь сообразить, что ему следует сделать в подобной ситуации. Эчизен, который почесывает его за ухом, как-то совершенно не вписывался в привычную картину мира.
- Карупин, - чуть слышно пробормотал Рема, ласково улыбаясь, ресницы его затрепетали.
Прикрыв глаза и понадеявшись на царивший в палатке полумрак, Кейго незаметно следил за происходящим: глаза Ремы внезапно широко распахнулись, и он замер. Осознание того, что он только что делал, ввергло юного гения в шок.
Атобе пришлось постараться, чтобы сохранить дыхание ровным: потрясенный и растерянный Рема выглядел очень забавно. Пальцы в волосах слегка задрожали, а потом Рема стал осторожно их оттуда выпутывать. Атобе был уверен, что сейчас Эчизен изо всех сил пытается понять, как все это вообще могло произойти. Кейго был достаточно благороден, чтобы не усугублять ситуацию и не смущать Рему еще больше своим пробуждением, поэтому он продолжал «спать», пока Рема осторожно от него отодвигался, крадучись, вылезал из палатки, и только когда, судя по шуршанию травы, Эчизен ушел к реке, Атобе позволил себе перевернуться на другой бок и тихонько рассмеяться.
Подремав, а скорее просто провалявшись, еще минут пятнадцать-двадцать, Атобе вылез из палатки. Одежда была уже практически сухой, поэтому Кейго оделся и пошел к реке умыться. На берегу в состоянии крайней задумчивости сидел Рема. То, как он время от времени глядел на свои руки, заставило Атобе вспомнить Макбета, которого он смотрел прямо перед поездкой в лагерь, и почти беззвучно фыркнуть от смеха.
Когда Рема, услышавший его шаги, повернулся, Кейго уже сумел подавить смех и со скучающе-спокойным видом кивнуть.
- Доброе утро.
- Доброе, - Рема озадаченно посмотрел на Атобе, потом раздраженно дернул плечами и пошел обратно к палатке.
Надеюсь, он теперь не будет меня избегать, а то играть станет проблематично, хотя, может, он утром всегда такой хмурый, - размышлял Кейго.
Атобе быстро умылся и вернулся в лагерь. Рему он там почему-то не застал, недоуменно огляделся, взял котелок и пошел за водой. Эчизен нашелся минут через десять с большой охапкой дров, которую успел притащить к палатке.
- На пару дней еды хватит, но это не тот рацион, который бы я для нас предпочел, - Атобе задумчиво вертел у себя в руках пакет с рисом. Он вел себя как ни в чем не бывало и надеялся, что это подействует.
- На обед можно наловить рыбы, – Рема говорил с неохотой, но потом ухмыльнулся и привычно нагло продолжил: - Я научу тебя, как это делается, Обезьяний король.
- Хм, – голос Атобе выражал сомнение.
Рема сверкнул глазами, снял с ветки свою любимую кепку и надел ее, спрятав глаза в тени козырька.
- Мада, мада, дане, - усмехнувшись, Рема начал ломать ветки, а Атобе принялся разводить костер.
День прошел быстро. Они наловили рыбы, соревнуясь друг с другом в каждой мелочи, а затем сплели несколько колец из веток. Закрепив их на шестах, установили выше по берегу в качестве мишеней, и все остальное время посвятили отработке ударов, отчаянно жалея о том, что у них отобрали не только ракетки, но и мячи. Они не ругались, хотя со стороны это выглядело именно так, просто каждый хотел победить в словесной пикировке не меньше, чем в игре. Атобе чувствовал, что весь день Эчизен за ним наблюдает. Хотя он не смог поймать того на откровенном разглядыванье, внимательный взгляд ощущал почти все время. Правда, на игре это не сказывалось - азарт захватил их с самого начала, но Атобе не оставляло ощущение, что Рема весь день что-то обдумывал и решал. Впрочем, несмотря ни на что, хамство Эчизена не уменьшилось, а даже скорее наоборот, словно он задался целью довести Атобе до белого каления.
Кейго старался не забивать себе голову лишними мыслями, и это вполне сносно получалось вплоть до того момента, когда, поужинав рыбой, они легли спать. В палатке после теплого солнечного дня было очень жарко, маленькие окошки помогали слабо, а открывать вход они не хотели, чтобы не мучится потом с комарами. Помня про утро, Кейго, чтобы не смущать Эчизена, незаметно отодвинул свой спальник к стенке. Сегодняшняя нагрузка из-за смены занятий была более разнообразной, а может, просто мышцы приспособились. В любом случае, экстренная помощь вроде не требовалась. По крайней мере, Атобе чувствовал себя довольно неплохо, хотя и не мог заснуть, все время о чем-то размышляя: по большей части Атобе думал о том, как бы ему перестать думать и, наконец, заснуть. Рядом с боку на бок ворочался Рема.
- Как ты себя чувствуешь? – Атобе решил на всякий случай спросить: вдруг нагрузка сказалась.
- Нормально, – Кейго не понравилась долгая пауза перед ответом, поэтому он переспросил:
- Точно?
- Да! – на этот раз ответ Ремы почему-то был сердитым.
Мысленно пожав плечами, Кейго принялся наблюдать за клочком неба, видневшимся сквозь маленькое окошко с москитной сеткой.
После этого разговора Рема ворочаться престал и, судя по дыханию, скоро заснул. Атобе не спалось. Он считал воображаемые теннисные мячики, прокручивал в голове старые игры: от воспоминаний о теннисе не получалось даже дремать, но думать ни о чем другом не хотелось. Внезапно Атобе услышал шорох. Хотя в темноте почти ничего не было видно, по звуку Кейго определил: Эчизен шарит рукой во сне, будто ищет что-то.
Через несколько минут, в течение которых Атобе веселил себя мыслью о том, что Эчизен, должно быть, не может спать без любимого медвежонка или еще чего-то, столь же детского, и о том, как и где подобную информацию можно использовать, Рема с легким вскриком проснулся.
Несмотря на то, что было темно, Атобе заметил движение, когда Рема внезапно сел, растерянно огляделся, провел рукой по лбу и снова медленно лег на место. Минут через десять Эчизен опять заснул.
Когда все повторилось в третий раз, Кейго даже пожалел Рему: теперь понятно, почему он выглядел таким усталым, хотя вчера вроде все было нормально.
Атобе мысленно споткнулся, вспомнив это «нормально».
И что он так отчаянно пытается нашарить? Атобе вздохнул: при такой теме для размышлений, имея под боком постоянно вскакивающего человека, выспаться ему явно не грозило. А это значит, что завтра он будет вялым и, чего доброго, проиграет.
Мысль о возможном проигрыше его окончательно расстроила. Атобе стал обдумывать различные варианты того, как этого можно избежать. Мысль связать Эчизена была отброшена как негуманная, но упорно возвращалась всякий раз, когда тот просыпался. После того, как Рема в очередной раз заснул, Атобе решил проверить одну идею. Он осторожно пододвинулся поближе и напряженно замер: рука Ремы шевельнулась, раз, другой, двинулась вперед, коснулась плеча Кейго, ненадолго замерла, а потом сместилась выше.
Атобе смирился. Да, наверное, иногда это просто необходимо. Тем более, если поможет всем нормально выспаться.
Пальцы, еле заметными движениями ерошившие пряди, неназойливое почесывание, поглаживание. Прикосновения, то очень легкие, то откровенно ласкающие, - все это баюкало, расслабляло. Главное - не задумываться над тем, что вообще происходит. Да, определенно, главное было не задумываться.

Атобе не помнил, что ему снилось, знал только, что сон был очень ярким и реалистичным. Внезапно проснувшись, он не сразу понял, где находится: жара, темнота, возбуждение, охватившая все тело истома, стучащий в висках пульс – все сбивало с толку. Хотелось потянуться, выгнуться и застонать. Он чуть шевельнулся и в тот же миг ощутил, как по всему телу прошла волна дрожи, а уровень адреналина в крови зашкалил: внезапно он очень остро осознал, где находится чужая рука.
Первым желанием, которое Кейго едва сумел подавить, было отпрыгнуть куда-нибудь подальше. Благоразумие и опыт упрямо твердили, что это не поможет, а вероятнее всего только усугубит ситуацию: ведь рука Эчизена не только лежала там, где никак не должна была лежать, но и обхватывала то, что никак не должна была обхватывать. Замерев, Атобе в панике пытался понять, что делать, а Рема преспокойно спал. Хотя нет, Рема, судя по всему, не только спал, но еще и видел что-то во сне: его пальцы слегка подрагивали, донося отголоски реальных движений, и время от времени сжимались. Атобе пробил холодный пот. Что делать, если Эчизен проснется, он не знал: при одной мысли об этом хотелось немедленно застрелиться. Сдержаться, совладать с собой и не разбудить. План казался таким простым и в то же время не выполнимым, что хотелось взвыть.
- Драйв би, - еле слышное бормотание Ремы во сне, очередное движение руки, и Атобе внезапно вспомнил все ругательства, которые не только знал, но и слышал за свою нелегкую жизнь: Эчизену снился теннис. Беспомощность, полная потеря контроля, возбуждение, которое только увеличилось, когда память услужливо подсунула воспоминания об игре с Ремой - собственный азарт, отраженный в чужих глазах, вызов, борьба. Абсурдность ситуации и мельтешащие мячи в зажмуренных глазах - все это не давало вздохнуть. Нежелание проигрывать собственному телу, доносящиеся отголоски игры, мысль, бьющаяся, словно птица в клетке: он же должен сменить хватку, непременно должен, правда?
Кулаки сжаты изо всех сил, но боль не помогает, тонет в том многообразии ощущений, которые его захлестывают. Необходимо напрягать всю свою волю, чтобы только не шевельнуться. Нет, он уже не думал о том, как сбежать, это было в прошлом, теперь приходилось каждую секунду бороться с собой, чтобы не кинуться в погоню за то почти исчезающим, то вновь ощутимым прикосновением. Он не хотел проигрывать. Это желание так глубоко пронизывало его существо, что даже теперь, когда все казалось таким зыбким и непрочным, он держался за него, словно за спасательный круг. Не проиграть никому, даже самому себе. Он не знал, сколько прошло времени: минуты, часы, секунды? Изредка, словно в насмешку, до его слуха долетали слова: пятнадцать, тридцать, ровно, больше. Слышал ли он их на самом деле, или они родились в его охваченном жаром сознании? Ему пришлось что есть сил сжать зубы, чтобы не застонать, капитулируя перед охватившим тело огнем… В это мгновение терзавшая его рука разжалась: последним волевым усилием отодвинувшись как можно дальше, он прижал руки к паху, пытаясь унять сотрясающую все тело дрожь, и утонул в собственных ощущениях. Оргазм, так долго и так мучительно сдерживаемый, накрыл его, словно лавина.
Прижавшись спиной к самой стенке палатки, Атобе медленно приходил в себя. Голова казалась необычайно легкой и пустой – думать о чем-либо сил просто не было. Во рту ощущался легкий привкус крови. Мокрое пятно на штанах напоминало о том, что надо начинать двигаться, но эйфория, в которой пребывало тело, делала все каким-то нереальным и не существенным.
Полежав какое-то время, Атобе медленно перевернулся, встал на четвереньки и пополз наружу. Вдохнув свежий воздух полной грудью, он с трудом встал на ноги, и побрел к реке.
Избавившись от пятен, Кейго повесил штаны на ветку растущего рядом куста. Светлая полоска на небе стремительно увеличивалась – скоро должно было взойти солнце, день обещал быть жарким. Все это Атобе отмечал автоматически, стараясь как можно дольше не заглядывать вглубь себя. Рассвет был ярким, но каким-то стремительным. Палитра красок, разлитая по небу чьей-то небрежной рукой, поражала своей гармонией и законченностью.
Что это было? Каким образом? Почему это было настолько хорошо? Что теперь делать? Слишком много вопросов без ответа. Атобе не знал, сколько он просидел вот так, обхватив голову руками и вслушиваясь в тихое журчание воды рядом. Несмотря ни на что он должен сохранять присутствие духа. Контролировать себя и не вспоминать. Да, попробовать, насколько это возможно, не вспоминать ничего из произошедшего. Сильно замерзнув, что было не удивительно – ведь он сидел в сыром белье - Кейго решил потратить время с пользой: разминка показалась ему возможностью вновь вернуть власть над собственным телом. Привычные упражнения помогли направить желания в нужное русло. Он непременно победит. Он вернет Эчизену все пережитое, вернет, взяв в руки ракетку и ударив по мячу.
Сонный Рема появился перед Атобе неожиданно, часа через четыре. Кейго как раз собирался подсечь очередную рыбу, когда мимо него, словно лунатик, прошлепал взъерошенный Эчизен. Не обращая ни на что внимания, он стянул майку и начал умываться. Атобе вытащил из воды удочку – Рема своими действиями, будто нарочно, распугал всю рыбу вокруг. Он умывался долго, фыркал из-за попавшей в нос воды, потягивался на солнышке. Поймав себя на откровенном разглядывании, Кейго отвесил себе мысленный пинок, недовольно поморщился, подхватил рыбу и отправился к палатке. Так сказать, от греха подальше.
Положив рыбу в тень, Атобе развел костер и начал насаживать улов на тонкие прутики, собираясь пожарить – оставлять рыбу на жаре было бы очевидной глупостью. Появление Эчизена он заметил боковым зрением, но решительно проигнорировал. Некоторое время Рема, словно акула, наворачивал круги по поляне. После очередного круга он помахал рукой у Атобе перед глазами. Сообразив, что, перенеся все внимание на боковое зрение, он уже пару минут задумчиво пялится на рыбину в своих руках, Кейго мысленно еще раз пнул себя, посмотрел на Рему и с надменным видом осведомился:
- Ты что-то хотел?
- Как насчет утреннего спарринга? – настроение у Ремы было хорошее, и это легко читалось в его наглом тоне.
- Я пока занят, – Атобе осторожно воткнул путики с рыбой в щели между камнями и подкинул дров в костер.
- Да? – Эчизен выразительно посмотрел на рыбу и хмыкнул, - Мучает бессонница, Обезьяний король?
- Нет, но спасибо за заботу, Рема-кун, – Атобе чувствовал внутри растущее с каждой секундой раздражение: благодаря ему, а также железному контролю, он не только не покраснел, а такая опасность была, но и ответил на провокацию Эчизена улыбкой и спокойной издевкой.
- Хм, ладно, я подожду.
Атобе глядел на языки пламени, время от времени проверяя рыбу, и старался не смотреть в сторону Эчизена, который успел сбегать к реке, окунуться в холодную воду и теперь обсыхал, загорал и разминался перед предстоящей тренировкой. Рыба пожарилась быстро, но аппетита Атобе не чувствовал совершенно.
- Есть будешь? – Он не позволял себе забывать о правилах хорошего тона.
- Может, позже? – Судя по всему, Рема слишком сильно мечтал о спарринге, чтобы отвлекаться на еду.
- Хорошо, - Отложив рыбу в сторону, Атобе направился на берег. Выбрать камушки, обсудить правила, почувствовать просыпающийся азарт - все это было так знакомо и в то же время, будто в первый раз.
Полчаса Атобе ловил себя на недостаточной концентрации: непривычно было справляться с теми мыслями, которые лезли в голову в ответ на насмешливый, провоцирующий взгляд противника, но потом, освоившись, он полностью сосредоточился на игре.
Два часа спустя они решили сделать перерыв. Сидеть рядом на берегу, шлепая голыми ногами по холодной воде было… правильно.
- Смотри, - Рема показал рукой в сторону, и Атобе пришлось отклониться назад, чтобы посмотреть в нужном направлении: над лесом виднелась струйка дыма.
- Кажется, это около дороги.
- Надо посмотреть! – Рема вскочил, кое-как отряхнул ноги и принялся обуваться.
Атобе не спеша последовал его примеру. Путь до дороги они проделали молча: каждый думал о чем-то своем. На асфальте, рядом с тем местом, где их высадили, они увидели большую кучу листьев, которая тлела и сильно дымила, а к растущему рядом дереву был приколот конверт с пометкой U-17. Разорвав конверт и развернув сложенный лист, Атобе прочитал вслух:
- Сегодня в три часа дня. Просьба не опаздывать, – повертев лист в руке, он отдал его Реме и пошел обратно к палатке. У них еще было около четырех часов.
- Что будем делать? – Голос Ремы прозвучал за спиной.
- Лично я немного отдохну, – Кейго размышлял над тем, что все скоро закончиться, и не мог понять, что думает и чувствует по этому поводу. – Когда вернемся, нас, наверное, сразу же отправят на корт.
- Хм, было бы неплохо, - в голосе Ремы слышался энтузиазм, и Атобе признался самому себе, что разделяет его. Выйти на корт – как это было бы здорово. Он скучал по ракетке, мячам, по настоящему теннисному матчу.
Атобе залез в палатку, улегся к стенке и закрыл глаза. Он боялся, что не сможет заснуть, но физические и моральные нагрузки вкупе с сильным недосыпом сделали свое дело – сон пришел почти моментально.
Проснулся он с ощущением дежавю: чужие пальцы ерошили его волосы. У него что, фетишизм? - Атобе испытал сильное желание как следует встряхнуть Эчизена и спросить, какого… зачем он издевается, а потом, выслушав подробный ответ, приложить мелкого нахала как следует об твердую поверхность и… Тут мысли Атобе начинали буксовать, точнее, он не давал себе додумать эту идею до конца, остановившись на том, что прикладывать – это и так достаточно грубо, а значит, размышлять о дальнейшем он просто не будет, и все.
Приоткрыв глаза, Кейго в который раз поразился увиденному. Вот как Эчизен так умеет? Спать с таким трогательным и безобидным видом? Воспоминания о том, к чему может привести беспечность в его отношении, вылились в участившийся пульс и почти судорожный вздох. С большим трудом прогнав все лишние мысли и пытаясь найти путь к отступлению, Атобе вновь поднял глаза на Рему и застыл, наткнувшись на внимательный взгляд.
Эчизен не спал.
Мысль о том, что за последнюю пару дней они побили все рекорды по попаданию в щекотливые ситуации, благополучно потонула вместе со здравым смыслом. Глаза в глаза. Так близко, что кровь начинает кипеть. Тот же взгляд, что и на корте. Вызов. Цинизм. Радость. Безрассудство. Наслаждение. Желание победить.
Атобе затаил дыхание: он ждал, что Эчизен отодвинется, скажет или сделает хоть что-то. Секунды текли одна за другой, но ничего не происходило. Взгляд, что может быть интимнее? От возбуждения пересохло во рту, но Кейго старался себя контролировать. Он не проиграет, не выдаст своей слабости. Почему же Рема не двигается?
Несмотря на происходящее, Эчизен казался очень уверенным в себе. Пытаясь понять причину, Атобе пропустил тот миг, когда Рема решил наконец-таки отодвинуться. Легкое, почти невесомое касание к бедру. Повинуясь скорее рефлексам, чем вяло возражающему разуму, Кейго одним плавным, и в то же время угрожающим движением навис над Ремой.
Заметить в изгибе чужих губ намек на победную улыбку было настолько неожиданно, что Атобе на мгновение опешил: все происходящее в один миг предстало перед ним совершенно в другом свете.
Злость и возбуждение. Да, определенно Эчизен заслуживал наказания. Кейго мысленно посмаковал слово «наказание», и оно ему очень понравилось. Способность мыслить и размышлять вернулась, пусть не в полной мере, но, перестав бороться с собой, Атобе получил больший простор для маневров. Пусть у них мало времени, пусть нельзя оставлять следов - месть сладка, и он непременно проверит это на личном опыте.
Опираясь на локти, он нависал над Ремой, пристально вглядываясь в его глаза, стараясь запомнить малейшее изменение в их выражении: нотки нетерпения, предвкушение, азарт, пробивающееся наружу, но тщательно скрываемое желание.
Медленно, словно издеваясь, он потерся пахом о пах и ухмыльнулся, услышав судорожный вздох. Новое движение, и вот они оба пытаются восстановить видимость нормального дыхания. Они неотрывно смотрели друг на друга, словно ведя немой диалог.
Атобе предавался фантазиям, мысленно ни в чем себя не ограничивая, а в реальности дразнил Рему, диктуя свои правила.
Глаза Эчизена возмущенно вспыхнули: он принял вызов. Пусть они не спускали друг с друга глаз, вслушивались в чужое дыхание, а соприкасались только бедрами, движущимися в ускоряющемся рваном ритме. То, как Рема облизывал губы – медленно со вкусом, словно демонстрируя эротическое шоу - почти заставило Атобе потерять голову. Почти. Он не поддался на провокацию, но не потому, что не хотел, а из-за того, что опасался не выдержать.
Только доведя себя почти до исступления, Кейго, всматриваясь в огромные, лихорадочно горящие глаза Ремы, позволил себе медленно наклониться, и, собрав последние крохи самоконтроля, коснуться его приоткрытых губ в невесомом, почти целомудренном поцелуе.
Сладость чужих губ, хриплый крик, который Эчизен так и не смог сдержать, наслаждение, разливавшееся по телу, сметая все на своем пути, беспомощное удивление в глазах Ремы, сознание собственной победы, страсть, восторг – все это заставило Атобе почти потерять сознание.
Когда они без сил лежали рядом, пытаясь отдышаться, Кейго понял, что его трясет в беззвучном смехе.
- Ты садист, - внезапно констатировал Рема.
- Ты тоже, – устало уточнил Атобе.
- У нас есть примерно час, - в голосе Ремы проскользнуло сожаление.
- Черт, - необходимость двигаться просто убивала, но признать это друг перед другом они не могли. Поднявшись, они искупались в реке, уничтожив все следы произошедшего, потом развесили одежду вокруг костра, подкинули в него побольше дров, и, завернувшись в спальники, сели есть рыбу. Пребывая мысленно уже на корте, они почти не разговаривали.
- Не люблю парные, - внезапно сказал Рема, - но если они будут, надеюсь, нам выпадут Тезука с Санадой.
- Да, несмотря на отвратительное воспитание, вкус у тебя точно есть, - усмехнулся Атобе, - я тоже на это надеюсь.
Атобе поймал себя на мысли, что с не меньшим удовольствием сыграл бы одиночный и, заметив, как блеснули глаза Ремы, понял, что тот подумал о том же. Быстро убрав палатку, они оделись, не обращая внимания на то, что одежда осталась слегка влажной, и стали собирать вещи. Кейго чувствовал, что его почти трясет от желания побыстрее выйти на корт. Сильные соперники, которых непременно нужно победить, азарт, осознание того, что ждать осталось совсем чуть-чуть - все это заставляло спешить.
Для Атобе стало сюрпризом то, что теннис занимает не все его мысли: обычно, предвкушая интересный матч, он просто не мог думать ни о чем другом. А сейчас не получалось игнорировать собственное раздражение, накатившее, когда Рема схватился за лямки рюкзака:
- Ты, кажется, просил тебе с этим помочь, - нагло-насмешливый взгляд, циничная ухмылка. – Обезья…
- Эчизен! – Атобе ощутил как задергалась бровь, - Хочу поставить тебя в известность – я очень мстительный человек.
- О? Интересно, - Рема развернулся и направился с рюкзаком к дороге, не обращая внимания на застывшего напарника. Пару минут Атобе сосредоточенно думал и анализировал, пытаясь разобраться в себе и обуздать жажду крови. Своими поступками Рема провоцировал его. Принимая во внимание произошедшее недавно, Кейго склонялся к тому, чтобы рассматривать действия Эчизена как ухаживания. В целом Атобе ничуть не удивился происходящему – его великолепие редко кого оставляло равнодушным, но вот методы, которые использовал Эчизен, изрядно нервировали. Неужели Рема не слышал о том, что все можно решить гораздо проще? Тогда, наверное, следует все ему объяснить. Возможно, даже продемонстрировать. Атобе решил дать Реме шанс, не дожидаясь, что еще придумает мелкий манипулятор.
- Мое дело предупредить, - негромко пробормотал Кейго, направляясь следом и пытаясь согнать с лица довольную улыбку. Зачем тратить слова, объясняя юному гению, как сильно он попал: очень скоро он сам это поймет. В любом случае, в ближайшее время Атобе планировал в приватной форме пообщаться с Ремой, отомстить за хамство, а возможно и взять реванш за бессонную ночь. Главное, найти место потише, заманить туда Эчизена и убедиться, что им никто не помешает.
А пока можно просто придерживать ветки, чтобы удобнее было проносить рюкзак, получать удовольствие, ловя на себе убийственные взгляды, и думать о предстоящем матче.

@темы: Творчество, Фанфики, РоТ

---

Микродрабблики))

Вот хочется расписаться.... потому что уже пора...))
Принимаю заявки на мини драбблики...)
Фендомы: РоТ, Блич, Хост Клуб, Наруто...
Ну может еще по каким можно.... в смысле я все не помню, него вы можете спросить, и я отвечу смотрела или нет....)
(ну и из перечисленного есть некоторые персы которых я никак... но если вы умудритесь в них попасть, я скажу))))

@темы: Творчество, Фанфики, Флуд, Блич, РоТ

---

Ичиго/Зангетсу продолжение марафонского цикла.

Автор: xelllga
Бета: Yugao
Герои: Зангетсу/Ичиго
жанр: не знаю
Рейтинг: вроде G.
Дисклеймер: Не брала...
(первые 13 лежат

тут

www.diary.ru/~xelllga/p41895212.htm )

14 Тема: Картинка:
Зангетсу ждал завтрашней тренировки: ему очень не понравилось, что кто-то пытается сунуться в святое - исследовать Ичиго.
Как только наступила ночь, Зангетсу, коря себя, не смог удержаться от того, чтобы не последовать за хозяином в его сон.
Кругом было бело и солнечно, заснеженный лес казался сказочной картинкой. Зангетсу остановился, высматривая хозяина в кружеве веток. Он еще не шагнул в сон, поэтому мир вокруг был двухмерен: ему не хватало четкости, и отсутствовали звуки.
Огибая стоящее вдалеке дерево, в его сторону шли двое: Ичиго он узнал сразу же и, подавив первое желание скорее подойти к хозяину, Зангетсу попытался понять, с кем он идет.
Мальчик был одет в огромную зимнюю куртку, как и человек рядом с ним. Меч сам не понял почему, но из всего, что встречалось в снах хозяина, этот человек тревожил больше всего: чем ближе подходила пара, тем большее раздражение чувствовал Зангетсу по отношению к спутнику хозяина. Еще один виток небольшой тропинки - и Зангетсу смог, наконец, получше рассмотреть высокую фигуру.
Высокий мужчина с черными волосами с полуулыбкой наблюдал за тем, как Ичиго, дурачась, ловил ртом большие белые хлопья. Он носил странно знакомые очки и смотрел на хозяина таким взглядом, что у Зангетсу все внутри переворачивалось.
Ему было жаль, что ничего не слышно, но спешить меч не хотел. Радостно говорящий о чем-то Ичиго вызывал в нем необычную робость.
Внезапно Зангетсу дрогнул: он понял, что рядом с хозяином стоит он сам.
Неужели Ичиго видит его именно таким? Таким похожим на обычного человека… Неужели он и вправду позволил себе так смотреть на хозяина, а тот заметил?
Большие белые хлопья все так же неспешно кружились вокруг. Зангетсу хотелось закрыть глаза. Неужели он действительно хочет когда-нибудь где-нибудь идти рядом с Ичиго? Просто идти, чувствовать доверие и заботу? Неужели он сошел с ума? Где и что он сделал неправильно? Как допустил?
Он нерешительно застыл, не имея в себе сил отвести взгляд от разворачивавшейся на его глазах картины.
Двое на тропинке остановились, разговаривая. Зангетсу пытался понять: то, что он не слышит происходящее, дар или проклятие? Ему хотелось знать и слышать все - и в то же время отпрянуть и скрыться, будто хозяин, сам того не желая, обнажил что-то постыдное в нем самом.
Смотреть не было сил, и оторвать взгляд было невозможно. Почему глаза Ичиго кажутся такими счастливыми? Неужели он желает этого? Хочет того, чего Зангетсу никогда не сможет ему дать: «Даже для него я не смогу быть человеком. Скоро он поймет это, не сможет не заметить. Может, я его чем-то уже обманул?». Он корил себя, ощущая непонятную горечь.
Ичиго смеялся, мужчина рядом с ним многозначительно улыбался, а потом обхватил мальчика руками, прижал к себе и принялся что-то шептать, спрятав лицо в рыжие волосы. Ичиго обнял его в ответ.
Зангетсу не понимал почему, но сдержаться больше не мог. Внутри бушевало раздражение. Хотелось во что бы то ни стало вмешаться, шагнуть из ниоткуда, разоблачить, сбросить с Ичиго такие знакомые руки. Ну и что, что обнимающий был похож на него самого? Он не мог этого вынести!
Ринувшись вперед, он хотел как можно быстрее отбросить высокую фигуру от Ичиго. Мир вокруг стал головокружительно ярким… Неожиданно Зангетсу почувствовал, что стоит, подставив лицо белым холодным хлопьям, легкие пряди мальчика касаются ладони, и у него мелькнула странная мысль, что в волосах хозяина запуталось солнце.
Он был не готов к тому, что Ичиго прижмется к нему всем телом, жарко, лихорадочно попросит не оставлять одного и потянется к его губам.
Все происходило слишком быстро. Зангетсу привык побеждать, но в этот момент ему хотелось сдаться, признать поражение. Он понимал: ради Ичиго надо быть сильным.
Небольшой поворот головы, стоивший ему титанических усилий и борьбы с самим собой, и он почувствовал, как губы Ичиго чуть коснулись краешка его губ. Ради хозяина он должен выстоять. Он сможет, твердя про себя эти слова и не чувствуя в них правды. Зангетсу немного отодвинулся от Ичиго и увидел глаза хозяина, в которых появились искорки боли.
- Я испортил и этот сон. – Шепот был чуть слышным, горьким.
- Старик… не оставляй меня.
- Я всегда буду рядом.
Зангетсу не мог сбежать теперь: он притянул Ичиго к себе и крепко обнял, ругая себя за слабость, бессильно понимая, что что-то внутри трепещет от восторга. Все так неправильно и нелепо… Зангетсу гладил холодные пряди, продолжал обнимать Ичиго, с мучительным нетерпением ожидал утра и понимал: несмотря ни на что, ему хочется простоять так вечность.


15. Тема: "Лягушка"
Ичиго, не открывая глаз, лежал в кровати и размышлял, из-за чего так бывает: вроде ставишь на будильник вполне приятную песню, а как утро, оказывается, что именно ее-то ты и ненавидишь. Сегодня у него был выходной, поэтому он мог себе позволить полежать пару минут перед тем, как подняться.
Конечно, в такой день вставать по будильнику было необычно, но в этом были свои плюсы: отец еще спал, и можно было насладиться тишиной.
Будильник, сделанный в виде небольшой рыжей лягушки, наконец замолчал, и Ичиго вслушался в тихие звуки, доносящие с улицы. Птицы гомонили на ближайших деревьях, негромко, но очень оживленно. Ичиго потер кистью руки лоб и вздохнул. Он не знал, что лучше: теряться в догадках, что же приснилось ночью, или, как теперь, все же помнить. В том, что ему приснился снежный лес, он не видел ничего необычного: подобные пейзажи ему на днях показывали сестры в рекламных проспектах, но Зангетсу…
Вспоминать, что приснилось, было неловко: с одной стороны, хотелось скорее все забыть, а с другой…
Ичиго поежился и постарался запрятать все воспоминания куда-нибудь подальше. Он считал, что если во время тренировочного боя сегодня ему будет продолжать лезть в голову разная чушь, то ничего хорошего не будет.
Какой смысл ломать себе голову, может ли когда-нибудь Зангетсу посмотреть на него так, как ему снилось, и как отреагирует, если его и правда обнять?
Ичиго почувствовал, что краснеет, зажмурился, чуть потряс головой и подумал, что надо выкинуть подобные мысли из головы, а то разпереживается, испортит погоду во внутреннем мире, а потом и объяснить, что его беспокоило, не сможет.
Поднявшись, Ичиго направился в ванную и принял ледяной душ: день предстоял долгий, и ему хотелось, чтобы все неправильное, о чем ему довелось последнее время думать, осталось дома. Одевшись, Ичиго на цыпочках выбрался из дому. Утро только начиналось, было свежо и прохладно. К магазину экс-капитана Ичиго шел не спеша, прогуливаясь и размышляя над тем, что ему надо перестать так часто думать о своем мече, а еще о том, что почему-то очень не хочется никому показывать материализованного Зангетсу. А уж Урахаре не хотелось его показывать тем более, но выхода не было. Семья пока уезжать никуда вроде не собиралась, да и вообще приходилось признать, что мест, где можно спокойно потренироваться, просто катастрофически мало.
- Ичиго! Наконец-то, а то я уже заждался. Все готово к тренировке, проходи, располагайся. – Голос Урахары был почти мурлыкающий.
- Чего это у тебя готово? – Голос Ичиго звучал очень недовольно.
- Все! – торговец был жутко горд собой. – Такое событие!
- Ничего необычного. – Мысль о том, что пещера, наверное, под завязку напичкана аппаратурой, и потренироваться с глазу на глаз не удастся, бесила.
Торговец пожал плечами и скрылся внутри дома, а Ичиго поплелся следом, размышляя, можно ли как-нибудь выгнать Урахару из его собственного магазина. Идей не было.
На полигоне под магазином Ичиго старался не обращать внимания на то, что, например, вон та скала то и дело чем-то поблескивает. Ощущать себя подопытной свинкой не хотелось.
- Если что, я недалеко. – Урахара посмотрел на Ичиго, и тот поежился: слишком уж хищный и радостный был взгляд глаз, спрятанных в тени панамки. Демонстративно громко хлопнул люк, но ощущение взгляда в спину не пропало.
«Пора начинать», - Ичиго закрыл глаза, расслабился, отбросил все сомнения и попытался вспомнить, что делал в тот раз. Желание видеть Зангетсу стало почти осязаемым. Высокий, еле заметный звук прокатился по всей пещере.
Ичиго казалось, что воздух внезапно зазвенел: вдалеке раздалось несколько взрывов, что-то где-то заискрило, люк, ведущий в пещеру, открылся, и в него, обиженно сопя, заглянул Урахара. Но мальчик не обращал ни на что внимания, потому что, мгновение спустя, на его плечо легла теплая, до боли знакомая ладонь, и раздался тихий шепот:
- Ичиго, я рад тебя видеть…


Итак.... оно продолжается)
Автор: xelllga
Альфаридер:  Annaig
Бета по пунктуации:  Magistr
Герои: Зангетсу/Ичиго
жанр: не знаю
Рейтинг: вроде G.
Дисклеймер: Не брала...

16. Тема: "Гнев"
Иногда несколько самых обычных слов могут сделать человека счастливым. Ичиго знал это и раньше, но, пожалуй, никогда не ощущал это настолько отчетливо.
- Зангетсу, – он с трудом узнал собственный голос. - Я тоже рад…
Сохранять внешнюю невозмутимость было мучительно тяжело, но в то же время просто необходимо, ведь где-то неподалеку шнырял любопытный ученый, а кроме того, Ичиго просто не мог сообразить, как выразить то, что хотелось. Все слова, которые он тщательно продумал, подготовил и заучил, исчезли в одно мгновение. Возможно, виной всему был пристальный взгляд меча, в глазах которого плескалось легкое веселье, приправленное чем-то неуловимым, но вместе с тем таким неожиданно знакомым.
- Ичиго, давай приступим к тренировке.
- А? Да, конечно, – Усилием воли заставив себя перестать пялиться на материализовавшуюся фигуру, Ичиго кивнул в сторону большого ящика. – Я все приготовил… там ну… я подумал, что ты будешь не против, то есть… посмотри, пригодиться ли нам что-то из того, что там лежит?
До этого момента идея принести оружие для тренировки казалась Ичиго логичной, поэтому, поглощенный фантазиями о предстоящей встрече, он лишь пожал плечами в ответ на подозрительную щедрость Урахары, и вот только теперь, заметив недовольный взгляд, которым Зангетсу наградил лежавшую неподалеку коллекцию, Ичиго сообразил, что сделал очередную глупость. «Какой же я дурак: он все не так понял…»
- Ичиго, это все твое? – Зангетсу скептически окинул взглядом малиновые уши хозяина и выудил из общей кучи зловещего вида секиру.
- Нет! Первый раз вижу! В смысле… это Урахара притащил, на случай… - Ичиго замолчал, пытаясь подобрать подходящий под объяснение случай.
- Вон тот? – Зангетсу посмотрел вглубь пещеры, где, пытаясь оживить свою аппаратуру, и время от времени с любопытством посматривая в их сторону, крутился бывший капитан.
- Угу, – Ичиго кивнул и в то же самое мгновение вздрогнул. Гнев, словно расплавленная лава, затопил все вокруг - Зангетсу быстрым шагом направился к Урахаре. Сомнений в том, что сейчас произойдет очень быстрое и умелое убийство, у Ичиго даже не возникло.
- Зангетсу, подожди! – как можно скорее догнав меч, Ичиго не то обнял, не то повис на нем, пытаясь остановить. – Ты куда?
Несмотря на ярость, исходящую от меча, Зангетсу посмотрел на Ичиго все с той же теплотой: правда отвечать на и так очевидный вопрос он не стал, так же как и останавливаться.
- Зангетсу, не надо, не убивай его, он мне пару раз жизнь спасал… - Ичиго торопливо шептал, подбирая аргументы в защиту Урахары. О том, что порой ученый его не только спасал, но и подставлял, Ичиго старался даже не вспоминать – во избежание.
- Ичиго, я просто собираюсь ему кое-что доходчиво объяснить, – довольно туманно сообщил Зангетсу, несмотря на все старания Ичиго, не сбавляя скорость. – Не волнуйся.
«Угу – не волнуйся! Легко сказать!» Понимая, что висеть на собственном мече не солидно, и может быть превратно расценено находящимся неподалеку торговцем, Ичиго решительно схватил Зангетсу за руку. Мозолистая ладонь была почти лихорадочно горячей. Ощутив легкое пожатие, Ичиго сообразил, что этим меч то ли извиняется за последствия, то ли просит довериться и не мешать.
Урахара, который не хуже Ичиго ощущал жажду крови, исходящую от Зангетсу, тем временем выпрямился и наблюдал за приближением гостей, крепко сжимая в руках трость. Трость была окутана свечением и нервно дрожала: Ичиго сообразил, что Бенихеме, возможно, так же хочет драки, как и его меч. «Что же делать? Как удержать старика от глупостей? Я, конечно, ему доверяю, но… он же мой меч, и я за него отвечаю.»
Решив в случае чего как-нибудь вмешаться и ни за что не допустить бессмысленной драки, Ичиго стоял рядом с Зангетсу, вцепившись в его руку – он был уверен, что старик не будет отталкивать его или вырываться, а значит, шансы повлиять на происходящее у него оставались.


17. Тема: "Пыл"
Молчание было очень напряженным. Ичиго кожей ощущал клокотавшую вокруг ярость. Зангетсу и Урахара смотрели друг на друга, и Ичиго казалось, что они как в старом вестерне просто ждут какого-то сигнала, чтобы ринуться в драку. «С каждой минутой становится только хуже.»
- Ээ… - тишина казалась невыносимой, и Ичиго захотелось хоть как-то разрядить обстановку.
- Да, Ичиго-кун? – Урахара, видимо, сообразив, что Куросаки против драки, достал веер и принялся им обмахиваться. Ичиго заметил, что движения бывшего капитана были довольно нервными.
- Я думаю, содержимое большого ящика нам не пригодится, – Ичиго сделал вид, что не заметил ироническую усмешку, промелькнувшую на лице Урахары: он понимал, что подобное отношение к нему еще больше заведет Зангетсу. «Урахара вечно любит дергать тигров за усы! Экспериментатор фигов».
- О, так вот что привело вас сюда и так сильно… расстроило Разрушителя Небес! – Урахара спрятал глаза под панамку и улыбнулся.
- Я предупреждаю. Один раз, – Зангетсу, не отрываясь, смотрел на бывшего капитана, делая вид, что не заметил подколки.
- О чем же? – Голос Урахары внезапно стал заинтересованным и серьезным, будто ему предлагали интересную сделку, над которой стоило подумать.
- Не вмешивайся.
- В противном случае, я полагаю, ты планируешь меня убить? Вот только у тебя есть небольшая проблема: насколько я могу понять, Ичиго твоих планов не разделяет, – Урахара еле заметным касанием погладил трость, будто призывая Бенихеме успокоиться.
- Сейчас, может быть, но если ты, к примеру, еще раз попытаешься влезть в его комнату или будешь все время крутиться рядом, надоедая своими исследованиями, то на пару минут он может изменить свое мнение. Так вот, этой пары минут мне хватит, – Зангетсу, казалось, не угрожал, а просто ставил в известность.
Веер Урахары замер, и вновь взгляды бывшего капитана и меча беззвучно схлестнулись. Ичиго задавался вопросом, можно ли подобное противостояние назвать дракой – несколько минут показались ему бесконечно долгими, наконец Урахара слегка наклонил голову, выражая то ли свое согласие, то ли то, что он принял к сведению услышанное:
– Хорошо, возможно, я слегка поумерю свой пыл. А сейчас, с вашего позволения, я займусь ремонтом, – подхватив один из покореженных аппаратов, Урахара направился к лестнице.
- Пойдем Ичиго, нам нужно тренироваться, – Зангетсу чуть сильнее сжал ладонь и повел хозяина вглубь пещеры.
- Так ты рассердился не на оружие? – Ичиго хотел побольше узнать о том, что нравится или не нравится мечу, чтобы больше не попадать в настолько дурацкие ситуации.
- Оно было последней каплей, но и без того я собирался с ним поговорить.
- Вы больше молчали… В смысле, я… - Ичиго внезапно сообразил, что все еще держит Зангетсу за руку, и растерялся. Отпускать руку ужасно не хотелось.
- Спасибо, Ичиго.
- За что?
- За то, что веришь мне, – по губам Зангетсу скользнула еле заметная улыбка, и Ичиго почувствовал, что улыбается в ответ.
- А на чем, в смысле, как мы будем тренироваться? – Ичиго старался не смотреть в сторону злополучного ящика, чтобы вновь не испортить настроение мечу.
– Я все приготовил, – Зангетсу достал из под плаща несколько бакенов и отложил их в сторону. – С ними мы продолжим чуть позже, после разминки и рукопашного боя. Ичиго, ты должен быть очень внимателен. Раны в духовном теле можно довольно быстро залечить, с физическим телом, в котором ты сейчас находишься, надо обращаться очень осторожно.
- Хорошо! – Ичиго заставил себя отпустить руку Зангетсу. Отойдя на несколько метров, он ощутил тягу, ему захотелось скорее вновь прикоснуться к мечу. – Я готов.
- Начнем с разминки…

18. Тема: "Откровение"
Ичиго думал. Он занимался этим уже много часов подряд и совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг. Что он мог поделать, если самый интересный рассказ учителя не шел ни в какое сравнение с воспоминаниями о вчерашней тренировке? Если все попытки сосредоточиться будто заранее были обречены на провал, а рука сама собой рисовала на полях тетради то острые лезвия, то очень знакомые дужки очков…
Конечно, он не привык сдаваться, но как быть, если все воспоминания о борьбе только ухудшают ситуацию? Ичиго казалось, что весь день течет как-то странно, словно он все еще спит.
Вчера у него еле хватило сил доплестись до дома. Зангетсу обращался с ним очень осторожно, но, несмотря на это, нагрузка была просто огромной. Новые удары, захваты, много часов борьбы, когда тренируется не разум, а нечто более глубокое – инстинкты. Дорогу домой Ичиго помнил смутно. Он просто шел из последних сил вперед, желая как можно скорее упасть на постель.
Раньше Ичиго никогда не подумал бы, что будет ощущать почти благодарность за постоянные нападки отца – они его здорово натренировали: без них он наверняка не смог бы оправдать ожиданий Зангетсу. И все-таки физическое тело оказалось гораздо слабее и изнеженнее духовного.
Ичиго раздраженно прикусил карандаш и стал считать дни до следующей тренировки: Зангетсу показал ряд упражнений, нужных для того, чтобы стать физически выносливей, и только после недели их выполнения обещал продолжить урок. Умом Ичиго понимал необходимость ожидания, но…
Вчера, после того, как он зашел домой, его сразу же оглушил вопль отца, и появилось сильное желание прекратить эти крики… дальше все было просто автоматически. По крайней мере, когда через пару часов Ичиго проснулся – заботливая Юзу, тихонько постучав, принесла ему ужин – он мало что уже помнил. Тем более он не помнил, как всего парой движений связал отца подвернувшимся полотенцем, и, заткнув ему рот импровизированным кляпом, оставил валяться перед плакатом матери. По словам Юзу, отец рыдал – сперва от восторга за сына, потом от того, что его никто не развязывает…
Птички за окном взлетели вверх, и Ичиго, очнувшись от воспоминаний, сообразил, что все встают со своих мест, а учителя уже нет в классе. Последний урок закончился. Грустно посмотрев на щепки, оставшиеся от карандаша, Ичиго незаметно вздохнул.
Исида, Орихиме и Чад ждали его у дверей кабинета. Быстро спрятав тетрадь в сумку, Ичиго выбросил щепки в приоткрытое окно и направился вслед за друзьями, которые о чем-то негромко разговаривали.
- А ты как считаешь, Ичиго? – Исида повысил голос и, остановившись, с интересом посмотрел на Ичиго.
- А? Ты про что? – Ичиго привычно нахмурился, пытаясь откопать в памяти, о чем ему говорили последние несколько минут.
- Ичиго, ты себя хорошо чувствуешь? Что с тобой происходит? – Урю, словно мстя за невнимание, пристально смотрел на Ичиго, молча пожавшего плечами в ответ.
- Ичиго-кун влюбился! – прозвучавший, как гром средь ясного неба, голос Орихиме дрожал, а в ее глазах застыли слезы. То, с какой уверенностью она вынесла свой вердикт, говорило о том, что у нее не было ни малейших сомнений в происходящем.
- Какие глупости! – собственные слова показались Ичиго недостаточно убедительными и уверенными.
- Хм… - глаза Урю заблестели от любопытства, и он поправил очки, пристально рассматривая друга.
- А кто она? – Чад со свойственной ему флегматичностью озвучил вопрос, на который внезапно всем захотелось узнать ответ.
Шок. Ичиго бросало то в жар, то в холод, он чувствовал, как начинает пылать лицо, и как-то отчаянно понимал, что никакие отнекивания против такой откровенной реакции организма уже не помогут. Чад и Исида пододвинулись чуть поближе, видимо, рассчитывая любыми путями вытянуть у друга всю правду, а Орихиме всхлипывала рядом с ними.
- Извините, мне пора, – он пробормотал слова уже на бегу, тщательно пряча реацу. После общения с Зараки, Ичиго прекрасно понимал, что порой в побеге бывает острая необходимость, и главное в такой ситуации - не упустить момент. Свернув за очередной угол, Ичиго прыгнул в густые кусты и затаился – ему была необходима пауза, чтобы прийти в себя после недавних откровений.

запись создана: 12.05.2008 в 21:16

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

Фик на 3 Блич-фест)

Название: Прогулка
Автор:  xelllga
Бета:  Хысь
Пейринги/персонажи: Ишшин, Ичиго, Йоруичи, Урахара
Рейтинг: G
Жанр: Юмор?
Отказ от прав: все у Кубо)
Размещение: только с разрешения автора.


Написано по заявке  Chaze <Curley> Chomik

Текст заявки

2.Хочу:
•Гин и Рангику, чтобы не только с позиции Мацумото. Гин не подстилка Айзена и не влюблен в него. Айзена вообще желательно дозировано. Таймлайн – любой, кроме пост-Уэко Мундо.
•Тёмная сторона Орихиме. То ли она всегда была, то ли появилась после каких-либо обстоятельств. Таймлайн, сюжет, наличие/отсутствие пейрингов (кроме пейринга с Айзеном – все что угодно) – на усмотрение автора.
•Сюжет на тему того, что Унохана иной раз может быть хуже и кровожаднее всех готейцев вместе взятых.
•Какой-то яркий юморной эпизод из жизни сейретейской редакции.
•Иссин с еще маленькими детьми. Трудности воспитания. Жанр (юмор или драма), прочие герои - на усмотрение автора.

Ишшин был счастлив. С тех пор, как Масаки ушла в больницу, впервые после рождения сына решив приступить к работе, он ощущал невероятную эйфорию. Наконец-то он сможет провести с Ичиго целый день. Не будет постоянной опеки, будто он сам не в состоянии за всем присмотреть.
Ичиго сидел в своей кроватки, сжимая в руке погремушку. То и дело встряхивая игрушку, он с серьезным, почти торжественным видом вслушивался в негромкий звук. Ишшин не мог налюбоваться на сына. То, как он хмурит брови, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя, то, как зевает, как смотрит вокруг, широко распахнув глаза, как изредка улыбается ему, своему папе.
С трудом оторвавшись от сына, Ишшин выглянул на улицу. Светило солнце. Ну как можно проводить такой прекрасный день в четырех стенах?
- Ичиго, хочешь пойти гулять в мужской компании? Давай с тобой устроим пикник на природе. Там столько всего интересного… Я тебе, конечно, о многом рассказывал, но мой сын все должен видеть сам.
Ичиго, в очередной раз встряхнув любимую погремушку, удивленно посмотрел на отца и улыбнулся.
- Я рад, что ты не против. Не волнуйся, все будет хорошо, ведь папочка будет с тобой.
Решив не терять времени даром, Ишшин принялся собираться. Прогулка в ближайший парк непременно понравится Ичиго. Отогнать мысль о том, что Масаки вряд ли бы разрешила подобную прогулку, у Ишшина не получалось, поэтому он решил успокоить совесть.
- Масаки, милая, ты же не против, чтобы наш сын погулял со мной в парке? – решив прибегнуть к старому проверенному способу, Ишшин обратился к стоящей на столе фотографии жены. Фотография промолчала, и Ишшин расценил это как знак согласия.
Найдя большую корзину для пикника, Ишшин долго ее рассматривал, а потом забраковал, как слишком маленькую. Конечно, как настоящий мужчина, он собирался брать только самое необходимое. Необходимого оказалось много. Поломав немного голову над тем, хватит ли пяти комплектов ползунков для того, чтобы их замечательную прогулку не пришлось прерывать на самом интересном месте, он нашел количество достаточным. Как любящей отец, он не мог допустить, чтобы его сын в чем-то нуждался, поэтому то, что парк находится всего в десяти минутах ходьбы от дома, для него не имело никакого значения.
В самое необходимое вошло: несколько термосов с водой разной температуры, бутылочки с детским питанием, маленькая посуда, присыпки и пеленки на случай ЧП, термоодеяло, мягкое одеяло, большой зонтик, большая коробка с игрушками сына, куча всевозможных салфеток, и прочие очень важные на прогулке предметы…
Разыскав большой рюкзак, он утрамбовал в него почти все, что было нужно – не вошел только большой цветной зонтик. Одев Ичиго, Ишшин посадил его в кенгурятник на груди, надел рюкзак и вышел на улицу.
Гулять вместе с сыном… что может быть прекраснее? Ишшин не мог сдержать ошалелой улыбки, которая появлялась на его лице, как только он представлял, как они с сыном шикарно смотрятся вдвоем. В первые минуты от охватившей радости он чувствовал желание танцевать, но потом, рассудив, что редкие прохожие его, возможно, не совсем поймут, с огромным усилием сдержался.
Казалось, Ичиго передалось его хорошее настроение. Его радостный лепет только добавлял Ишшину эйфории. Время от времени чувствуя маленькие пальчики сына на своих щеках, Ишшин ухмылялся.
Последнее время он всегда был гладко выбрит. Масаки не раз, смеясь, грозилась, что, когда Ичиго подрастет и перестанет всякий раз, увидев ненужную растительность на лице отца, начинать ее немедленное удаление без всякой анестезии, ей придется родить еще одного ребенка, чтобы муж не расслаблялся и не забывал про бритье.
Парк встретил их буйством зеленых оттенков. Людей вокруг видно не было – маленькие дети не гуляли без родителей, которые в этот будний день были на работе, а дети постарше корпели над учебниками в школьных классах.
Выбрав небольшую полянку, Ишшин начал обустраиваться. Несколько одеял, что бы сыну было мягко и не холодно сидеть, большой зонт, защищающий от излишка солнца, и начальная стадия обустройства пикника позади.
Оказавшись на подстилке Ичиго, широко распахнул глаза, восхищенно смотря на зонт. Зонт был разноцветный, и гораздо больше самого Ичиго, который, пытаясь рассмотреть все детали, запрокидывал голову, пока не потерял равновесие и не свалился на бок. Ишшин тихонько рассмеялся, наблюдая за происходящим. Обычно Ичиго сидел уверенно. Он с легкостью ползал, хотя почему-то не очень любил это занятие, а вот ходить или вставать на ноги почему-то даже не пытался. Масаки считала, что Ичиго не ходит, потому что в душе готовится побежать, и Ишшин был с ней в этом совершенно согласен.
Разложив вокруг сына небольшую кучку игрушек, он тут же принялся готовить бутылочку с питьем. Ичиго пить не просил, но вся эта возня с бутылочками и температурой добавляла Ишшину авторитета в собственных глазах. Он считал, что быть отцом ответственнее, чем возглавлять отряд, и с жадностью осваивал новые обязанности.
Ичиго пить не хотел, и был в этом непреклонен. Он умудрялся отвернуться всякий раз, когда Ишшин прицеливался попасть ему в рот соской, причем сын делал это в последний момент, сам не догадываясь какие приступы гордости вызывает у отца подобная ловкость.
- Ичиго, тебе нравится гулять с папочкой, да? Ну скажи: па-по-чка!
Несмотря на гармонию в семье, это было поле битвы. Какое слово станет для сына первым? Ишшин и Масаки не жалели времени на уговоры, но все было безрезультатно. Вот и теперь Ичиго внимательно смотрел на отца, но упрямо молчал. Ишшин иногда ловил себя на мысли, что упрямство его сына в недалеком будущем сможет довести до белого каления кого угодно. Такие мысли в который раз умножали его гордость за Ичиго.
Конечно, его сын станет таким же великим, как и его отец, и даже более того…
Ичиго сидел на одеяле, играя со своей любимой погремушкой и несколькими зелеными листиками, которые небольшой ветерок забросил на одеяло, а Ишшин углубился в мечты. Время от времени с ним такое случалось - он начинал строить планы о том, какая замечательная жизнь у них будет, как Ичиго подрастет, пойдет в школу, вырастит самым умным, смелым и сильным…
Дойдя мысленно до того момента, когда его сын приведет к ним с Масаки знакомится какую-нибудь головокружительно красивую девушку, Ишшин почувствовал укол беспокойства. Открыв глаза, он в ужасе замер: одеяло было пустым.
Ичиго исчез.


Йоруичи лежала на солнце и наблюдала за воробьями. Жизнерадостно щебеча, маленькие птички беззаботно купались в дорожной пыли, не замечая пристального внимания. Маленькие юркие птички. Маленькие глупые птички. Йоруичи пыталась решить для себя, что в них настолько притягивает взгляд. Она лежала неподвижно, но время от времени кончик ее хвоста нервно подрагивал. Кошачий облик – это удобно, можно быть незаметной, но в то же время все видеть, можно было без труда затеряться даже в небольшом городке, спать почти в любой позе, быть полностью свободной, но…
Иногда, в такие моменты как сейчас, несмотря на сытость, она испытывала желание поохотиться на глупых птиц. Гонятся за воробьями для главы клана не солидно. Йоруйчи представила, какой удар хватил бы малыша Бьякую или чопорных аристократов Общества душ, если бы они увидели ее за подобным занятием. Ужасно смешно.
Но она не двигалась, хотя бы из-за того, что ей не нравилось идти на поводу инстинктов. Она делает только то, что хочет, а не то, чего ждут окружающие. И не важно кто это: вражеские ниндзя или воробьи.
Ее внимание привлек призрак девочки лет шести, которая шла по улице, уткнув лицо в ладони, и плакала. Вслед за девочкой, немного отстав, шел, шатаясь, маленький мальчик. Он протягивал погремушку, и, казалось, хотел утешить ею призрака.
Йоручи выпустила когти и вонзила их в дерево, потягиваясь. Чушь. Дети не видят призраков.
Она присмотрелась к малышу. Нет, ошибки нет – он живой, но, по непонятному стечению обстоятельств, смотрит именно на плачущий призрак. Несмотря на с трудом сохраняемое равновесие, маленький мальчик медленно, но упрямо шел вперед. Йоруичи нахмурилась. Не дело ребенку одному шататься по улицам, особенно за призраками. Стойкое желание как следует всыпать родителям маленького ангела за подобную халатность было очень сильным, и Йориучи решила как-нибудь непременно воплотить его в жизнь.
Почти дойдя до перекрестка, призрак остановился и через пару мгновений растворился в воздухе. Мальчик застыл, недоуменно озираясь в попытке найти свою цель. Чуть дальше улица выходила к большой дороге, по которой одна за другой проносились машины. Йоруичи не могла позволить малышу подойти к опасной улице, поэтому, грациозно спрыгнув прямо перед ним, стала рассматривать мальчика.
Рыжие взъерошенные волосы, полные любопытства глаза, покрытые пылью вязанные пинетки, красная погремушка в руке…
Она рассматривала мальчика, а мальчик рассматривал ее.
- Привет, – она решила, что ребенок такого возраста не будет удивляться говорящей кошке, и оказалась права. Мальчик немного нахмурил брови и что-то залепетал почти с вопросительной интонацией.
- Тут опасно гулять одному. Где твои родители? – она подошла поближе, радуясь что ребенок ее не боится.
Все то же лепетание в ответ. Протянув к ней руку, мальчик сделал шаг вперед. Ребенок хочет ее погладить? Мальчик казался очаровательным, и Йоруичи позволила маленькой ручке коснуться своей гладкой шерсти.
Мягкое, еле заметное прикосновение к загривку, спине… В следующее мгновение Йоруичи просто взвыла, когда меленькие пальчики намертво вцепились в ее гордость – идеальный хвост. Все инстинкты вопили о том, что надо вырываться, но умом она понимала, что это принесет куда больше боли и проблем. Стоять мальчику было не легко, и он, кажется, решил держался за нее, чтобы не упасть.
- Ты что творишь? Отпусти! – она старалась цензурно объяснить малышу, что он не прав, но чувствовала, что на долгие просьбы ее терпения не хватит. Малыш радостно улыбнулся.
Теряя терпение, Йоруичи решилась на отчаянный шаг: она зашипела, и угрожающе приподняла лапу выпустив когти. Ребенок должен понять, что он слабее, и отступить.
Мальчик оказался то ли непонятливым, то ли смелым, поэтому в следующий момент бухнул ей по голове погремушкой.
Она не смогла сдержаться и в ответ слегка царапнула малыша по руке. Мальчик разжал пальцы на хвосте, отпрянул и, потеряв равновесие, бухнулся на землю. Все это Йоруичи наблюдала с высокого забора, на который сама не помнила, как забралась.
Малыш недоуменно посмотрел на нее, потом осмотрелся по сторонам, словно рассчитывая увидеть что-то знакомое, и всхлипнул.
Йоруичи чувствовала себя отвратительно. И дело было не в хвосте, который болел и выглядел не таким уж прямым, ей было стыдно, что она не сдержалась. В конце-концов ребенок - это только ребенок. Его тихий плач сводил ее с ума, но вновь приближаться к нему в кошачьем виде было опасно – тем более, это могло и не помочь. Оглядевшись, она увидела во дворе дома висящую на веревке одежду и спрыгнула с забора.


- С Ичиго все хорошо.
- Да.
- Они неплохо смотрятся вместе.
- Да.
- Хм, раз все в порядке, то я пожалуй пойду, заберу вещи из парка, а ты присмотри, чтобы тут все было хорошо, ладно?
- Да.
По дороге к парку Ишшин думал о том, как странно звучал голос Урахары, когда он, застыв, жадно смотрел, будто стараясь навсегда запомнить то, что видел:
Йоруичи, в длинной мужской рубашке, под тихое мурлыканье укачивающая маленького мальчика.

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

ура) я его закончила))

Название: Исход поединка.
Автор:  xelllga
Бета:  Хысь
Консультант по теннису:  Joaquin
Фендом: Prince of Tennise
Пейринг: Рема/теннис, теннис/Рема (основные)
Рейтинг: G
Жанр: джен.
Статус: законченно.
Дисклеймер: Не брала.
Размещение: только с разрешения автора.

Тык

Ему предстояла очень серьезная игра. Рема знал это: разминка потихоньку приближалась к концу, и он уже чувствовал прилив адреналина. Что может быть прекрасней осознания того, что противник по ту сторону корта силен? Это даже не мысль, а ощущение, которое заставляет, не пропуская ни одного движения, тщательно разогревать каждую мышцу - ему не терпится скорее взять ракетку и начать игру…
Закончив разминаться, Рема перешнуровал кроссовки, еще раз рассеянно проверил натяжение струн, и неспеша пошел на корт. Кто бы ни был противник, он должен быть спокоен. Хладнокровие и правильная тактика – это дорога, ведущая к победе.
Ни то что бы он был не уверен в собственных силах, но с недавних пор он стал замечать, что, кроме огромного удовольствия, которое он получал во время игры, где-то на краю сознания то и дело мелькала фраза: «Ты должен стать опорой Сейгаку». Нет, эта мысль не мешала сосредоточиться на игре… просто иногда где-то глубоко внутри становилось почти страшно подвести этот спокойный и уверенный голос. Разумеется, Рема даже под угрозой расстрела никогда и никому не признался бы в подобном. Но почему-то некоторые вещи не исчезают, даже если о них стараешься не вспоминать, вот и теперь, подходя к линии, Рема в очередной раз пытался очистить разум от любых сомнений. Он пришел за победой. Иначе просто не может быть. Он очень много тренировался. Для себя, для команды, для того, что бы оказаться здесь и сейчас: для того, чтобы победить.
Мячик мягко стучит о грунт, Рема вслушивается в этот мерный звук. Равномерные удары, прямо как биение сердца. Его собственный пульс… у него с детства было ощущение, что, когда он подкидывает мяч для подачи, все внутри замирает. Начало…
0:15. Несмотря на разминку, у него не получается сразу же вложить все силы в первый удар. Только так он объясняет себе то, с какой кажущейся легкостью противник посылает мяч обратно. Возвращает в дальний угол, увеличив скорость, и Рема не успевает…
0-30. Когда это повторяется, Рема поправляет козырек кепки, мимолетно радуясь, что дневная жара уже начала спадать, и сразу после удара решает использовать сплит степ.
30-40. Первый брейк-пойнт противника. Рема старается подавать как можно больше эйсов: дважды у него получилось, в третий раз попытка попасть в линию обернулась аутом. Переводя дух и выбирая мяч для следующего удара, Рема как мантру повторяет про себя всего лишь два слова: я смогу.
40-40. Ровно! Он на самом деле смог. Не зря он столько времени потратил на тренировку выбивающей подачи. Ничтожный миг радости, даже не столько радости, сколько облегчения: большего он себе позволить не может.
1:0. Он все-таки выстоял. За последний мяч пришлось драться, но он смог. Рема переводит дух, пытаясь отогнать ощущение, что противник позволил ему выиграть последний мяч. Зачем? Чтобы таким образом прощупать границы чужих возможностей? Скорее всего, оппонент просто решил поберечь силы. В любом случае, Рема чувствует азарт только начинающейся борьбы и просто не может долго размышлять на эту тему.
15-0. Он не справляется с первой подачей. Слишком быстро. Рема чуть меняет стойку и немного ускоряет ритм прыжков – он почти уверен, что в следующий раз у него получиться успеть к мячу.
40:15. Следующую подачу он отбил. Противник, видимо, не ожидавший такого поворота событий, не успел перехватить летящий обратно мяч. Ощутив укол самодовольства, Рема решил еще раз повторить комбинацию, но в этот раз оппонент сумел сразу же среагировать бекхендом – сильный, красиво выполненный удар… Рема почувствовал прилив адреналина. Желание победить просто разъедало изнутри, мешаясь с невольным восхищением, которое возникало при виде легких, отточенных, выверенных до миллиметра ударов.
1:1. Рема усилием воли давит в себе восхищение противником, но ничего не может поделать с огромным удовольствием, которое они оба получают от игры. Он в который раз повторяет себе, что просто выигрывать скучно, куда интересней вырывать победу из последних сил. Главное суметь вырвать. Но он сможет. Удар за ударом, мяч за мячом, он непременно победит.
0:15. Реме осталось лишь проводить глазами улетающий мяч: меткий удар противника по линии не оставил даже шанса отбить.
40:15. Решив не выпускать игру из своих рук, Рема старается подавать как можно точнее и техничнее. Удары получаются не сильные, но он вроде сумел изменить завязавшейся ритм игры и навязать свой.
40:40. Противник не сдается. Слишком быстро, на взгляд Ремы, освоившись с новыми обстоятельствами, он начинает снова менять их под себя, а способность оппонента принимать удары из самых неудобных мест приводит к тому, что Рема ощущает легкое раздражение, и допускает двойную ошибку. После этого он дольше обычного выбирает мяч для подачи, старательно выкидывая из головы все ненужные мысли и эмоции.
1:2. Он все-таки не сумел удержать подачу. Возможно, это было из-за того, что он стал более осторожным? Вполне обычная практика – часто после ошибки подача бывает слабее. После того, как мяч вместо линии угодил в аут, Рема решил перестраховаться и подает в центр квадрата. Привел бы риск к более высоким результатам? Возможно, это было тактической ошибкой - Рема делает себе мысленную заметку на досуге проанализировать сложившуюся ситуацию, и собирается как можно скорее отыграться.
30:0. Да, у противнику отлично удаются эйсы. Рема старается проследить общую тенденцию ударов и найти наиболее верную позицию для того, чтобы их принять. Удары противника отвлекли его от собственных неудач, и Рема этому рад: действия оппонента вновь разожгли его боевой дух, его стремление к победе. Эта игра, словно наркотик впрыскивает в вены только одно желание, одну страсть – победить. Чем тверже препятствие, чем сильнее человек по ту сторону корта, тем больше азарта и удовольствия доставляет игра. Теннис ощущается как жажда, как сильнейшая необходимость, и Рема с нетерпением ждет каждый мяч.
40:40. Азарт. Рема ощущает его каждой клеточкой тела, он упивается им, когда бросается к летящему мячу, когда ему удается сыграть в противоход, или, проведя удачный маневр, послать мяч в незащищенную часть корта. В такие минуты Рема твердо уверен в том, что корт - это единственное место, где можно быть по-настоящему свободным.
1:3. Осознание того, что противник еще больше увеличил отрыв в счете, никак не расстроило Рему. Последний розыгрыш доставил ему огромное удовольствие. Удар за ударом он пытался нащупать слабые места противника, не показав при этом свои: он был уверен, что оппонент занимается тем же самым. Это были долгие четыре мяча, но зато Рема определился с возможной тактикой. А что касается счета – ничего непоправимого, по его мнению, еще не произошло…
30:15. Подав, Рема быстро выходит к сетке, и бьет слету. Противник явно такого не ожидает. Удачная комбинация, реализованная несколько раз, позволяет повести на своей подаче, и Рема, довольный происходящим, позволяет себе негромко пробормотать под нос любимую фразу.
2:3. У него получается удержать подачу и сократить отставание в счете. Следующая подача противника, а, значит, непременно надо отыграться. Рема в который раз поправляет кепку и покрепче сжимает рукоять ракетки: он готовится принимать тяжелые мячи.
0:15. Да, как он и ожидал, подача вполне ощутима: но он много тренировался и уверен, что его мышцы выдержат и не такое. Конечно, Рема точно не знает, все ли способности продемонстрировал оппонент, или подача может еще усилиться. Размышлять на подобную тему некогда, но идеи, то и дело вспыхивавшие у него в голове, лишь распаляют желание играть дальше. Из-за того, что мяч тяжелый, он принимает его двумя руками, а потом, найдя наконец нужный угол, отправляет мяч на противоположную часть корта. Тягучий, вроде бы неторопливый прием получается навылет.
0:30. У него вновь получилось разыграть подобную комбинацию. Рема чувствует тихую радость и желание получить еще. Еще этого безумного сумасшедшего драйва, который он может ощутить только на корте. Только в такой игре.
3:3. У него удается обратный брейк, и Рема ощущает нечто, что не может описать. Возможно, если бы он был постарше и имел уже опыт в постельных делах, то он, вероятно, сравнил бы происходящее с экстазом, хотя и признал бы, что то, что происходит на корте, является для него куда более сильным переживанием. Но сейчас Реме не до определений, он надвигает козырек кепки пониже: его лицо бесстрастно, глаза - единственное, что может выдать то, что он ощущает. Жажда игры все сильнее, но чтобы не произошло дальше, в данную секунду он просто счастлив…
3:4. В ответ противник с кажущейся легкостью делает еще одни брейк. Будто специально поднимает планку игры, постепенно увеличивая накал страстей. Рема принимает этот безмолвный вызов. Он старается предугадать направление атаки, бросается за каждым мячом, но всякий раз не успевает. Уходящий обратный кросс противника не дает Реме удержать подачу. Со стороны, все разворачивается просто стремительно, но внутри игры, время будто течет по своим собственным правилам: Реме кажется, что именно мяч отсчитывает секунды, а объявление счета – рубежи, отмечающие минуты. Он не удивляется что минуты такие разные: иногда слишком короткие, иногда удивительно длинные. Рема не может думать о чем-то кроме игры. Все его мысли занимают возможные тактические решения, адреналин бежит по жилам, мир сужается до размеров корта, а смысл всей жизни сжимается до размеров летящего мяча.
40:15. Противник играет на эйсах. После того, как Реме удается наконец отбить, он идет на хитрость - разыгрывает заранее продуманную комбинацию, в конце которой оппонент теряет контроль над мячом и не может справился с обратным вращением. Правда, большого преимущества это не приносит - Рема уверен, что второй раз подобная уловка не сработает.
3:5. Противнику остается всего один гейм до победы. Эта мысль возникает в голове Ремы внезапно, подстегивая его, словно кнут. Эйфория от происходящего, смешивается с каплями сомнения. Сумеет ли? Почему-то вспоминается голос капитана, и глубоко внутри просыпается беспокойство. Смогу ли? Сомнения на корте ведут к поражению: эту азбучную истину Рема усвоил еще в детстве, поэтому в ответ на все увеличивающееся давление он решает пойти в атаку. Иного выбора для него просто не существует. Бороться до последнего мяча - только это имеет смысл.
4:5. Рема удерживает подачу. Он выходит подавать, полностью настроенный на борьбу. Его подача, а значит, именно от него зависит какой ритм игры задать: он успешно импровизирует: то на ходу простраивает долгую комбинацию, которую завершает мастерским ударом с бекхенда; то, грамотно подготовив выход к сетке, переправляет мяч с лету в пустую часть корта; то, неожиданно бьет эйс…
0:15. Противник подает на сет. Заметив, что оппонент после подачи сразу же пошел к сетке, Рема успевает среагировать мощным ударом под заднюю линию. Азарт борьбы: Рема уже ни обращает внимание на боль в мышцах, желание победить – только оно имеет смысл.
4:6. Лежа на корте, Рема слушает собственное сердцебиение и не может осознать, что все кончено. Он так и не дотянулся до последнего мяча. Может, ему не хватило ловкости? Может, опыта? Рема не знает, но испытывает сильнейшее потрясение и разочарование, просто повторяя про себя, что уже все. Игра проиграна – мысль, причиняющая физическую боль. Последние мячи… он все сделал правильно, но все равно ничего не смог сделать. Кровь стучит в ушах. Рема вытирает мокрое лицо тыльной стороной ладони и старается смириться с тем, что произошло. Проигрыш – словно что-то горькое застряло в горле и не дает дышать. Слезы - это не выход. Они не смогут уменьшить боль, они не смогут вернуть те счастливые мгновения, которые он испытал совсем недавно. Восхищение чужой игрой, азарт, он почти сумел ощутить вкус этой победы. Он почти сумел, но почти - не считается. Боль от поражения. Она не забудется и не пройдет. Рема всхлипывает без слез, стараясь отдышаться и перевести дух. Все его тело болит, все мышцы предательски ноют, но то, что происходит внутри, гораздо больнее…

- Рема! Нанджиро! Пора ужинать, – словно сквозь пелену звучит знакомый голос. Ужин. Как будто ему есть дело до еды. Рема автоматически нашаривает ракетку прежде, чем открыть глаза.
- Молодец Рема, ты так быстро растешь. – В словах отца, который, оказывается, уже стоит рядом, нет обычного шутливого тона. Он серьезен, но это лишь в очередной раз напоминает о проигрыше. Отец протягивает ему руку. Хочет пожать? Помочь подняться? Или в очередной раз смутить своим странным поведением?
- Ну же, Рема, нас ждут. – Отец шутливо подмигивает, и одним движением ставит сына на ноги. – Мама приготовила все по рекомендациям твоего семпая, поэтому ты не должен пропускать ужин. Ты же хочешь стать сильнее?
Рема сверкает глазами, отыскивает слетевшую на последних ударах кепку и одевает ее. Конечно, он хочет быть сильнее. Ему не понятно, зачем говорить или спрашивать настолько очевидные вещи.
Рема молча сидит за столом. Он не чувствует аппетита, просто ест, потому что так надо. Он ни обращает внимание на то, как мать в очередной раз отнимает у отца «веселенький» журнальчик, замаскированный под газету – мыслями Рема все еще находится на корте. В его голове снова и снова мелькают кадры недавней игры. За столом становится тише. Подняв глаза от тарелки, Рема натыкается на внимательный взгляд отца, сидящего напротив: на мгновение ему кажется, что между ними не стол, а сетка - его сердце пропускает удар, а мышцы чуть дергаются, словно он в ту же секунду готов сорваться с места, и вступить в игру. Перед глазами у Ремы мелькают идеально выполненные удары, свидетелем которых он недавно был, и он как можно скорее вновь утыкается взглядом в тарелку, искренне жалея, что за столом сидеть в любимой кепке ему категорически запрещено.
Он быстро запихивает в рот остатки ужина, допивает молоко, игнорируя приставания отца на тему личной жизни: стараясь отвечать только в случае острой необходимости и по возможности односложно. Ему все еще больно. Проигрыш жжет изнутри.
Выйдя из-за стола, Рема принимает душ и скрывается в своей комнате. Он никого не хочет видеть, просто сидит в темноте и думает об отце… Столько лет, столько игр, и у него ни разу не получилось победить. Каждое поражение причиняет ему боль, но несмотря ни на что, Рема продолжает верить: однажды исход игры будет иным – он сумеет одержать победу.
Он ложится в постель и думает о том, что завтра английский язык последним уроком, а, значит, если побыстрее написать очередной глупый тест, то можно будет пораньше придти на корт. Карупин, успевший проскользнуть в комнату, запрыгивает на постель и требовательно мяукает. Рема пускает кота под одеяло и горько вздыхает. Он рассеянно поглаживает мягкую шерсть, и под тихое мурлыканье закрывает глаза, чтобы всю оставшуюся ночь грезить о мячах, подачах и выигранных геймах…

@настроение: Хочу критики

@темы: Творчество, Фанфики, РоТ

---

Поиграем?)

Что бы подстегнуть творческий процесс, пожалуй будет полезно потренироваться, так что....
Принимаю заявки на микродрабблы)

Для  Ягода Рябины
Бьякуя/Ичиго, слово "колокольчики"

Тык

- Потому что тишина должна быть в библиотеке, - обронил Бьякуя ледяным голосом, ставя перед Ичиго небольшой букет колокольчиков, - на этот раз это будет рисунок с натуры, но если ты сочтешь возможным еще раз вести себя здесь так неподобающе, то мы перейдем к азам каллиграфии.

Для  Квеня
Хирако/Хиери, "пирожное"

Тык

Наблюдая как исчезает очередное пирожное Хирако чувствовал тошноту и в который раз ужасался тому, какая Хиери сильная – еще утром он был уверен что сожрать столько за один раз и не лопнуть – невозможно.

Для  luctu_succensus
Ренджи\Бьякуя "готовка"

Тык

Прискорбно, но проверенный способ, гласящий что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, в его случае не помог - все трудности с которыми Ренжди столкнулся, впервые пытаясь приготовить шоколад, померкли перед открывшейся правдой – подсунуть капитану сладость оказалось практически невозможно.
Гин\Рукия "хакама" ангст

Тык

- А может я страдаю, проклиная свою судьбу, мечтаю, что бы ты разделила со мной эти серые будни, ждала к ужину, штопала хакама, - Гин драматически держал паузу несколько минут, наслаждаясь позеленевшим лицом Рукии, прежде чем сказать обычное «шучу» и направиться на дальнейшее патрулирование.
Ноитора\Кенпачи "ложки"

Тык

- В Уэко Мундо даже ложка смертельна! - злобно прорычал Ноитора... в глубине души ему было обидно до слез: этот жалкий неформал с бубенцами посмел критически отозваться о костюме, который владыка разработал лично для него.
Урахара\Йоруичи "аллергия"

Тык

- У меня может быть аллергия на твои когти – недовольно ворчал Урахара потирая расцарапанную щеку, и размышляя о том, что пройти мимо когда она ТАК лежит… не смог бы и святой.
Ичиго\Исида "письма"

Тык

Они не считали письмами те шутливые записки, которыми время от времени перекидывались в школе, по крайней мере, они хотели так думать - а к тому времени, когда обнаружилось, что они оба много лет хранили смятые листки, было уже поздно что-либо менять.
Улькиорра\зеркало

Тык

В целом, Улькиорра не любил зеркала, лужи, а так же любые отражающие поверхности – конечно, когда он видел свое отражение, собственная уникальность приятно радовала глаз, но отвратительное ощущение, будто он теперь не один такой, словно ложка дегтя всегда отравляло радостный момент.

Для  Квеня
Атобе/Рема, "недогадливость"

Тык

Атобе Кейго не признавал Эчизена ровней из-за разницы в возрасте - они не были конкурентами, как в случае с Тезукой - и все же капитан Хотея уже неделю «случайно» ходил на те же корты что и Рема, надеясь, что мелкий хам поймет намек, и сам попросит его о спарринге.
Атобе/Ошитари, "карты"

Тык

Кто бы мог подумать, что навыки игры в теннис так помогут ему на чемпионате по покеру, - размышлял Атобе, поднимая ставки: от того, блефует ли Ошитари или нет, зависел исход финала.
Кайдо/Рема, "вискас"

Тык

В команде начались перешептывания – уже неделю Кайдо провожал Рему до дома, заходил в гости, и выходил оттуда очень довольным – мнения рознились: некоторые углядывали в этом деле романтический след, некоторые подозревали подпольные спарринги, а кое-кто, заметивший, что Кайдо каждое утро бегает в магазин за «вискасом», наслаждался версиями и молчал.
Момо/Кикумару, "смех"

Тык

Игры «на выбывание», с которыми они столкнулись в новом тренировочном лагере, наложили на всех свой отпечаток – который день Момоширо ломал голову, размышляя о том, как стереть с лица Кикумару серьезное выражение, и вновь услышать смех семпая.

запись создана: 08.07.2009 в 03:05

@темы: Творчество, Фанфики, Флуд, Блич

---

Небольшая шуточная зарисовка)))

Название: Кое-что о причинах и следствиях.
Автор:  xelllga
Бета:  Хысь
Рейтинг: R
Жанр: Юмор с элементами бреда
Фандом: Bleach
Дисклеймер: …не брала.
Размещение: с разрешения автора.

Тык

Существование королевского измерения хоть и было тайной, но тайной почти общепризнанной. Так же все знали то, что существа, равные друг другу по силе, привлекали друг друга… это была не тайна, а данность, с которой многие сталкивались каждый день. Королевское измерение было одно, но вот никто особо не задумывался о том, что королей-то было двое…
Король Пустых раздраженно метался по своим покоям, пытаясь успокоиться. Слуги давно спрятались по разным щелям, и выместить на ком-то раздирающую его злость не получалось. Проходя мимо окна, он невольно кинул взгляд на белоснежный дворец неподалеку и до хруста стиснул зубы.
- Черт! Ну почему? – Проломив еще пару стен, Король Пустых замер, ища новую цель. Он не понимал, почему они опять разругались. Каким образом это могло произойти? Ну, о том, что виноватым опять будет он, сомнений как-то не возникало. Еще бы, ведь шинигами все из себя такие правильные. Хотя чего неправильного в предложении слегка разнообразить досуг. Может, Ему не понравилось то, что наручники были черного цвета?
- Ну почему я не подумал об этом раньше? – О том, что шинигами любит белый цвет, забывать никогда не следовало. Да, он виноват в том, что не совладал с инстинктами и принес не Его, а свою любимую расцветку. Ну это же слишком незначительный повод для обиды. И он бы мог без труда это объяснить… только ведь в ближайшие пятьсот лет это вряд ли удастся.
- Детский сад! – рычал Король Пустых. Ну конечно, а как еще можно назвать эти детские привычки - как чего не нравится, запираться у себя во дворце на пятьсот лет. А ему опять по потолку бегай от неудовлетворенности и скуки. Ну почему они не могли без приглашения заходить в дворцы друг друга?
- Ну все! – Решив, что чужие привычки уже стали поперек горла, Король отправился в библиотеку, полный решимости найти способ добраться до своего обидчивого друга.
Через пару часов, в очередной раз перечитав донесение про некого Айзена, который очень хочет сотрудничать, Король Пустых победно улыбнулся. Он уже знал, что будет требовать первым пунктом. Ключ. Ну, а потом у него наверное будет шанс не только извиниться, но и, может быть, испробовать игрушки. Да! Только надо не забыть, чтобы они на этот раз были белые…

@настроение: Еще раз спасибо за правку)))))

@темы: Фанфики, Блич

---

ПоТ

Название: Звонок
Фендом: РоТ
Автор:  xelllga
Бета:  Angstsourie,  Penelopa~
Пейринг: Инуи/Кайдо
Категория: Angst
Рейтинг: PG
Дисклеймер: не мое)
Написано на челлендж You got game.
От автора: Сонгфик к песне из "Юноны и Авось"

Тык

...Огонек на автоответчике беззвучно подмигивал. Инуи заметил его боковым зрением, нажал кнопку и вновь погрузился в тетрадь с последними расчетами. Он собирался в ближайшее время предложить небольшое увеличение нагрузки для своей команды, и теперь надо было все еще раз тщательно пересчитать, разработать для каждого отдельные рекомендации с учетом индивидуальных особенностей.
- Шшшшшш… Семпай, я пару дней буду в городе, может, встретимся? Перезвони… - голос Кайдо звучал немного неуверенно и даже смущенно, потом в отдалении послышались негромкие голоса, и запись оборвалась. Все это Инуи, застывший еще при первых звуках сообщения, отметил почти машинально. Он не отрываясь смотрел на лист, который только что увлеченно читал и понимал, что не помнит ни строчки из прочитанного. Смущенный Кайдо… сознание, как нарочно, подсунуло воспоминание о том, что случилось после того, как он провел очень познавательное исследование разных моделей поведения в стрессовых ситуациях.
Когда все разошлись, он нашел Кайдо на полу в одном из кабинетов, и тот вцепился в него, как утопающий за соломинку. Он старался не трястись, но отпускать от себя семпая боялся панически. Инуи воспользовался этим, чтобы привести в действие свой «коварный план» - затащить наконец Кайдо к себе в гости. Тот вечер навсегда остался в его памяти: ведь он даже смог уговорить его остаться ночевать. Да, для него это было счастьем. Кайдо, измученный волнениями, быстро заснул, а он почти всю ночь просидел рядом: перебирал шелковистые пряди, боялся разбудить, не решался на что-то большее, и мечтал, чтобы время остановилось.
Встретиться. Встретиться с Кайдо вновь. Сколько времени он не переставая думал об этом, исписал несколько тетрадок, стараясь понять, к чему это может привести.
Инуи сделал над собой усилие, чтобы выкинуть не вовремя нахлынувшие воспоминания из головы. Он будет думать об этом потом. Одной рукой он принялся отбирать из большой стопки нужные тетради, а второй потянулся к телефону.
- Ало, Кароджи-сан? Это Инуи, меня не будет несколько дней. Да, капитан проведет тренировки, у него есть все необходимые инструкции. Хорошо, до встречи.
Взяв сотовый, он набрал небольшое сообщение капитану своей команды. Звонить он не стал - в этот час парень всегда был на уличных кортах. Обойтись сообщением будет проще для них обоих. Сложив нужные тетрадки в небольшой рюкзак, Инуи проверил наличие документов, вызвал такси до аэропорта и вышел на улицу.
Встретиться с Кайдо. Иногда он ловил себя на том, что продолжает ждать этого, несмотря на прошедшие годы. Последний раз они виделись много лет назад, сидя в зале ожидания, перед тем, как самолеты унесли их в разные стороны света. Школа была позади, и они оба мечтали о профессиональной карьере. Он знал тогда, что учеба за границей - это серьезный шаг, но не знал, что для него он будет роковым, 70% говорило в пользу того, что ничего страшного от этого не случится, поэтому он особо не волновался. 70%...
Они, как и раньше, продолжали общаться каждый день, просто теперь не лично, а переписываясь по электронной почте, а потом… Когда одно и то же имя стало постоянно появляться в рассказах Кайдо, Инуи с ужасом понял, что уже ничего не может изменить.
Сев в такси, он закрыл глаза и в который раз постарался просчитать: если бы он тогда, при расставании, признался, какой бы был процент того, что все могло сложиться иначе? Он пытался просчитать это бесчисленное количество раз, но так и не мог найти ответа. Неужели и правда есть вещи, которые не могут быть просчитаны? Неужели в непонимании этого и была его главная ошибка?
Никто из друзей так и не узнал, почему он внезапно отказался от своей начинающейся карьеры профессионального теннисиста. У него не было травмы, он все так же продолжал любить теннис, просто однажды он принял одно из тех предложений, которые звучали постоянно и которые он до этого не задумываясь отвергал. Он стал тренером в небольшой школе и перестал принимать участие в серьезных матчах. Это был его выбор. Теннис - это единственное, что у него осталось. Он продолжал усиленно тренироваться, предпочитая играть матчи в неформальной обстановке, отказываясь от официальных соревнований. Соревнований, которые в результате непременно привели бы к встрече со старыми друзьями. Никто не знал, что в тот день, когда Инуи решил внезапно изменить свою жизнь, Кайдо прислал ему приглашение на свою свадьбу.
С тех пор он жил воспоминаниями. Возможно, это было трусостью, но кому нужна лишняя боль? Он не раз придумывал изящные отговорки, случайности, кучу дел – все что угодно, лишь бы удержать самого себя от необдуманных действий. Они до сих пор переписывались, он не мог себе этого запретить, как не мог перестать по многу раз просматривать записи игр. Отказавшись от карьеры, он продолжал собирать данные. Часами просиживая у экрана он видел на корте своего Кайдо, видел его именно таким, каким помнил. Воля к победе, сила, выносливость, Инуи отмечал все это привычными колонками сухих цифр, значащих для него так много.
Очередь за билетами была небольшой. Девушка в окошке устало улыбнулась, когда он молча протянул ей документы, и спросила, на какой самолет он хочет билет. Инуи поднял взгляд на табло и назвал самый дальний рейс из улетающих в ближайшее время.
Он никогда не сможет забыть Кайдо. Так уж лучше продолжать помнить моменты, когда он был с ним счастлив, чем перечеркнуть прошлое новыми впечатлениями. Ему нет места рядом с ним, его женой, маленькой дочкой и парой кошек. Сейчас, сидя в зале ожидания и глядя на взлетающие самолеты, Инуи отчетливо понял, что они никогда больше не увидятся. Он не позволит себе этого. Не позволит, потому что потом не сможет по-прежнему продолжать жить без него. Может быть, это трусость - бояться увидеть того, кого не можешь забыть. Может быть, но вероятность того, что его действия - единственно правильные, составляла 99%, а Инуи привык верить цифрам…

@темы: Творчество, Фанфики

---

Фик на 2 Блич-фест)))

Название: Начало.
Автор: xelllga
Бета: Yugao
Герои/Пейринг: Гриммджо/Улькиорра
Рейтинг: PG (с натяжкой)
Жанр: кажется джен…
Краткое содержание: Ничто не бывает случайно.
Спойлеры: Нет, я их сама не знаю.
Отказ от прав: я ничего не брала.
Предупреждение: вроде нет.
Написано по заявке: Eishi, которая хотела:

Заявка

- Гриммджо/Улькиорра (юмор, романс или драма, рейтинг не ниже PG)
- Бьякуя/Ренджи (AU, романс, очень желательно хэппи-энд, рейтинг желательно PG или R)
- про детство Шухея до поступления в Академию (рейтинг не важен, желательно экшн, но можно и без него)

Каюсь: я не совсем точно выполнила заявку: почему-то у меня вышел не тот рейтинг и жанр… (это мой первый джен, так что я не нарочно) Конструктивная критика приветствуется.

Тык

Клетка. Ярость душила его. Глаза слезились от вони паленой шерсти и хитина: кто же знал, что прутья не только поглотят часть серо, но и отразят остальное прямо ему в морду, хорошо хоть маска выдержала. Он сдержал готовый вырваться злобный рык: чувствовать свое бессилие было слишком мучительно. Больше всего ему хотелось освободиться и растерзать то неведомое существо, которое он ощущал по другую сторону прутьев. Ощущения - вот все, что ему осталось. Магическая клетка отсекала звуки, не давала ничего разглядеть, но натренированные в боях инстинкты кричали, что за ним не просто наблюдают. Это делают с улыбкой. Слюна, смешанная с капельками крови из израненной пасти, падала на пыльный пол, а он, не обращая ни на что внимание, опять кинулся в вперед. Он не мог сдаться. Не хотел и не умел. Пусть бесполезно: за столько часов он не смог оставить даже царапины на матовых, чуть светящихся изнутри прутьях. Он решил отойти на пару шагов и перевести дух. Нет, он не отступил, а готовил силы для очередного броска. Ругательства застревают в глотке, да и какой в них толк, если они остаются без ответа. Даже непонятно, слышит ли их неведомый враг, которого он столько раз обещал убить.
Длинный гибкий хвост ударял по бокам, бередя недавно полученные раны, но злость не давала думать об этом. Застывшая кровавая корка, тянущаяся поперек туловища, отозвалась болью и зачесалась. Надо было терпеть зуд. Терпеть, что бы не расцарапать раны, не сделать их больше, серьезнее, чем они уже есть. Он не знал, сколько у него было противников: потерял им счет еще там, в горах. Он сходил с ума от ярости, пытаясь понять, как попал в эту ловушку. Сколько времени он уже провел здесь? Чувство времени, всегда помогавшее ему в охоте, дало сбой: он только мог примерно сообразить, сколько часов прошло с момента, когда он очнулся, но вопрос, что с ним было до того, отзывался бессильным страхом.
Он пытался вспомнить, еще раз проанализировать все, что произошло, не прекращая агрессивных попыток вырваться. Он всегда предпочитал выгладить импульсивным и не очень умным: это помогало усыпить бдительность и переиграть противника. Лучше, если тебя будут недооценивать, - простая истина, вбитая в него жизнью.
Все началось тогда, когда он почувствовал дивный, ни с чем не сравнимый аромат. В первые мгновения ему показалось, что вернулся тот самый, первый голод, который невозможно побороть, что сродни боли и охватывает каждого новорожденного пустого. Ощущение неправильности происходящего было смыто инстинктом найти и пожрать. Он не помнил, как давно уже руководствовался разумом, а не только голодом, но в этот раз, казалось, в самом воздухе было разлито что-то, мешающее думать и провоцирующее инстинкты. Запах... только он казался достаточно важным, и еще стойкое ощущение, что он что-то забыл. Мысли разбегались. Он пытался представить, какая душа может так чувствоваться и какая же она должна быть на вкус. Черные стволы деревьев мелькали размытыми штрихами…
Горы казались почти черными. Запах, словно путеводная нить, вел внутрь узкого извилистого каньона. Да только привлек он не его одного. Шерсть на загривке встала дыбом. На небольшой поляне, расположенной перед узкой расщелиной, собралось несколько десятков адьюкасов. Они все были разные, но всех сюда привело одно - запах добычи. Напряжение росло. Он, как и многие другие, прикидывал силы противника. Нельзя было соваться в узкий проем, оставляя незащищенную спину стае хищников. Что ж, не в первый раз он сталкивался с тем, что на его добычу находились претенденты, и его это никогда не расстраивало, он любил драки. Затишье не могло продолжаться долго. В одно мгновение, будто кто-то отдал сигнал, все кинулись друг на друга. Пусть противников было слишком много, сейчас, когда каждый дрался сам за себя, это не играло роли. Воздух наполнился кровавым туманом. Все происходило слишком быстро: надо было поднырнуть под когтистой лапой, увернуться от кровавых ошметков, вцепиться в глотку огромному, напоминающему гиену адьюкасу. Бок обожгла боль: казалось, что ему обдирают кожу с ребер. Он знал, что шкура распорота, но никакая боль не могла заставить его разжать клыки, не удушив до конца противника. Он очень давно научился не делать таких ошибок.
Участвовать в подобной схватке было очень рискованно. Из-за того, что противников было слишком много, нападая, он невольно открывал себя для чужих атак. Кошачья гибкость позволяла ему некоторых ударов избегать, но этого было недостаточно. Черная кровь из порванной шеи заливала пасть, но жертва еще трепыхалась в его зубах. Все пустые отличны друг от друга, и нельзя сказать со стопроцентной уверенностью, что нанесенное ранение будет смертельно. Ждать, чувствуя чужие клыки, скользящие по мокрому от крови боку, было тяжело. Пока ему везло: количество противников таяло на глазах, а он еще был в относительно хорошем состоянии. С одной стороны от него, совсем близко, находился обломок скалы, и он умело маневрировал, не давая противникам наброситься с разных сторон или загнать себя в ловушку. Несмотря на то, что внешне он был похож на большого хищного кота, его шкура была подвижна: много раз это спасало его, когда противник, пытаясь схватить за бока или загривок, скользил зубами по шкуре и не наносил серьезных повреждений.
Наконец резким движением у него получилось сломать шею своего противника, и тот, захрипев, перестал сопротивляться. Разжать челюсти было приятно, в тот же самый момент он извернулся и располосовал терзающую его морду. Раны в боку были уже достаточно серьезны, но он видел, что его противники тоже были не в лучшей форме. Запах крови был одуряющим, но даже он не мог перебить жажду и голод, тянувший их вперед. Чем сильнее была душа, тем вкуснее, это было первое, что он выяснил, как только осознал себя. То, что ждало впереди, было не просто сильным, это было самой силой. Он чувствовал это и, не задумываясь, ставил свою жизнь на кон.
Их осталось только трое. Один был совсем плох и еле держался на лапах, а второй, хоть и ощущался не очень сильным, смог каким-то чудом почти не получить ранений. В драках всегда имела значение не столько физическая сила, сколько ум, индивидуальность, тактика и хитрость. Не очень крупный адьюкас, не получивший почти никаких ранений, был почти весь скрыт панцирем. Многочисленные клешни помогали оборонятся с разных сторон. Он кружил вокруг панцирного, пытаясь найти слабые места и не переходя к ближнему бою. Панцирь, несомненно, был очень крепким, и было необходимо найти слабые места. Если бы он не был ранен, то непременно быстро выяснил бы слабые точки противника, но теперь было необходимо избегать контакта. Клешни не очень подходили для атаки, и у него без особого труда получалось уворачиваться. Третий адьюкас пока был в стороне: было непонятно, может ли он двигаться или уже нет. Крабоподобный противник старался всегда быть маской к нему, и после нескольких ложных выпадов когти скользнули по гладкому панцирю. Уходя от удара, адьюкас резко попятился и толкнул третьего, уже издыхающего пустого. Ловушка сработала. Даже охваченный агонией паукообразный адьюкас ударил жалом по гладкому панцирю: жало скользнуло и вонзилось в отверстие в броне, из которого росла небольшая клешня. Яд действовал быстро: крабообразный пустой рухнул без движения, придавив не имеющего сил встать противника.
Он громко зарычал. Победа, какая бы она ни была, все равно оставалась победой. Не дожидаясь возможного появления следующих претендентов, он, собрав силы, кинулся вперед, туда, куда вел голод. Расщелина была совсем темная, но, полагаясь на инстинкты, он скользил беззвучной тенью. Поворот за поворотом - и он чуял, что цель совсем близка. Его окутал яркий свет, и что было дальше, он не знал…

Свет за прутьями начал становиться все ярче и ярче: ему пришлось прикрыть глаза, чтобы избавить их от резкой боли. Тело отказывалось слушаться: он не мог пошевелиться. Вместо рычания из его глотки вырвался какой-то скулеж. Страх - впервые он в полной мере ощутил, что значит это слово. Он чувствовал, что то ли он сам, то ли клетка куда-то перемещаются в пространстве. Даже через закрытые веки он ощущал липкий свет вокруг: от него кружилась голова и то и дело накатывала тошнота. Что с ним происходит? Куда его несут? Что будет? Почему он не может даже шевельнуть этой чертовой лапой? Подавить в себе панику было сложно, но он смог. Боль от недавних ран позволяла отвлечься от происходящего, выждать. Ничто не длится вечно. Он не хотел умирать, не в драке, не убив никого напоследок, не плюнув в лицо врагу, умирать просто так… Ощущать себя скотом на бойне было противно. Он не задавался вопросом, для чего его поймали. Зачем над этим думать, если ответ возможен только один: его собирается пожрать кто-то более сильный. Раненого противника легче одолеть. Он попался на старую уловку. Тошно. Поворот, еще поворот, еще. Он зачем-то пытался запомнить, куда его несли. На каждом повороте его слегка заносило, но некая сила, которую он ощущал очень смутно, не давала ему упасть.
Потом появились звуки. Они были как хриплое, царапающее шуршание, неприятно раздражающее слух: как будто все шорохи внезапно стали ужасно громкими. Терпеть было тяжело. Еще тяжелее было поверить, что этот короткий, еле слышный жалобный всхлип вырвался из его глотки. Как он не смог сдержаться? Стыдно... То, что он выставил себя таким дураком, заставляло цепенеть от ярости. Он был рад, что злость вернулась. Страх остался липкой кровяной коркой на его боках, но уже не правил в его сознании. Он просто не мог бояться в драке. Пусть он беспомощен, пусть его сейчас не станет, но он будет драться, несмотря ни на что!
Хоть он и не имел власти над своим телом, ярость, душившая его изнутри, будто сама оскалила белые клыки: он почувствовал хлопья кровавой пены на своей пасти. Во рту был привкус крови: распоротая щека все еще болела.
- …так будет лучше, очень многообещающий образец. Я его сам ловил. – Тягуче-ленивый голос был очень довольным.
Шуршание вокруг... он жалел, что не может открыть глаза. Инстинкты кричали, что его разглядывают: он знал, что вокруг него хищники, но не думал о себе, как о жертве.
- Заметно. На нем живого места нет. – Тихий и обманчиво добрый голос раздался неожиданно близко.
- Зато смотрите, как скалится. Красавчик. Я же для вас старался, – легкая насмешка, приправленная изрядной долей ехидства.
Злость. На себя, врагов, на всех… Тихий угрожающий рык выходит из него. Он опять не узнает своего голоса: странное ощущение, что звук отражается от всего вокруг. Это похоже на эхо в горах. Неужели он еще не покинул ущелье?
- Даже под заклинанием рычит… Какая киса! – кто-то несколько раз негромко хлопнул.
Слушать издевательства, не имея возможности ответить… перед его глазами мелькало множество кровавых сцен, но он никак не мог выбрать достойную месть за такое.
- Давай займемся им сегодня.
- Что, боишься, что трофей сдохнет?
- Нет, я чувствую вдохновение. Ведь это такая хрупкая вещь!
- Хорошо, подготовь его, и начнем. – Великодушие, звучавшее в голосе, было слишком небрежным.
- Да, Айзен-сама.
Ощущение опасности резко усилилось: шорох оповестил, что один из говоривших куда-то ушел.
- Ну что ж, киса, не разочаруй меня! – еле слышный шепот в самое ухо.
Как же ему хотелось вцепиться зубами в этот ласково-опасный голос! Он ощущал угрозу при одном воспоминании об этом существе. Внезапно зрение стало проясняться: он был уверен, что его глаза закрыты, знал и ощущал это, но теперь оказалось, что его чувства были обмануты, что все это время он незряче смотрел в никуда.
- Да не дергайся. – Чужой голос стеганул, словно плеть: глаза болели, но он смог различить перед собой невысокую фигуру говорившего. Это был человек? Сама мысль о том, что его мог поймать кто-то, изначально входивший в разряд еды, была оскорбительной. Кончик хвоста нервно дернулся, и он ощутил, что шерсть на загривке становится дыбом. Что бы с ним ни было до этого, оно начинает проходить. А значит, скоро он сможет драться. Радость, ожидание, предвкушение, злость - эмоции менялись слишком быстро. Он стал собирать силы на серо.
- Не так быстро, дружок, – улыбка на лице говорившего вызывала ненависть.
В следующую секунду он почувствовал удар. Сила, окружающая тонкую человеческую фигуру, заставляла его выгибаться от боли и судорог на холодном каменном полу. Как может быть такая сила у еды? Он ощущал тело, но не мог сосредоточиться на том, чтобы отдать ему команду. С него как бы содрали кожу: он ощущал, что и маска, и все остальное тело на месте, но одновременно что-то пробралось в его голову. Мысли путались. Он зарычал, оскалил зубы, застыв в нерешительности: не в силах вспомнить, что собирался делать дальше.
- О, ты уже начал? – второй человек не спеша зашел в комнату, держа в руках что-то, напоминающее солнце мира живых.
- Не утерпел. – Улыбка ни на миг не покинула лицо говорившего, только небольшая капля, незаметно скатившаяся по виску, выдавала, сколько сил требовала подобная концентрация.
Он не смог избежать прикосновения маленького солнца к своей маске. Страх неизвестности, боль от льющейся в жилы силы, паника от понимания того, что ты как бы распадаешься на множество кусочков, - все это охватило мгновенно. Мыслей не было: он был словно пластилин в чужих руках. Сила и знания вкладывались насильно. Любовь, повиновение, благодарность, долг служить. Он был не против, главное, чтобы приказы были правильными. Голос внутри подсказал, что сомнениям есть место везде. Что драка - самое правильное, что есть в мире. Он был согласен и поэтому, как мог, дрался, пытаясь остаться собой. Ему казалось, что у него получилось: и ничего, что от боли мир раскалывается на куски, рядом владыка, который всегда поможет, - Айзен-сама. Он был благодарен за силу, но в глубине сознания ликовал, что смог остаться прежним. Ну и пусть маска сломана, а тело стало человеческим: он стал аранкаром. Парить в ощущении собственной силы было восхитительно. Странное чувство, что чего-то не хватает, не отпускало и ворочалось внутри, рождая раздражение. Черное пятнышко на белом листе. Все происходило постепенно. Воспоминания, информация, знания позволяли выиграть, он запоминал не все. Что-то, повинуясь личной склонности, как песок пустыни, застревало за задворках сознания, а что-то, как капля воды, исчезало без следа.
- Назови нам свое имя.
- Гриммджо Джагерджек… - воздух холодит липкую от крови кожу, боль постепенно растворяется.
- Встань.
Он только сейчас заметил, что стоял на коленях. Поза была унижающей, и он попытался выпрямиться как можно скорее. На глаза попались белые черепки – осколки маски, покрытые красными брызгами. Мышцы предательски дрожали. Он попробовал сделать шаг и чуть не упал. Новое тело плохо слушалось: ему пришлось сделать несколько шагов, прежде чем он смог разобраться в своих ощущениях.
- Тебе надо почиститься и одеться. Улькиорра!
Дверь в глубине комнаты бесшумно распахнулась.
- Ты уже оделся, проводи нового арранкара.
- Да, Айзен-сама.
Гриммджо затаил дыхание, пытаясь разглядеть точеные бледные черты. Плотно сжатые губы, обломок маски в черных волосах. Ему казалось, что-то подобное уже было: его вновь не удостоили даже взглядом. Дежа вю. Черные волосы, безразличное лицо. Злость мешалась с восхищением. Его считали более слабым. Решение доказать обратное, казалось, было в его крови еще до их встречи. Превзойти, сбить ледяную маску, заставить признать себя и посмотреть, как на равного. Ему показалось, что-то щелкнуло в его сознании, будто последний кусочек головоломки встал на свое место.
- Теперь взялся за шестой отряд? – очень тихий голос владыки звучал обманчиво спокойно.
- Наверное, я по ним соскучился. – Ичимару, улыбаясь, разглядывал аранкаров.
- Я рекомендовал тебе не использовать подобные варианты, – наблюдая за подчиненными, владыка недовольным голосом сделал замечание.
- Незаслуженные предубеждения. Я не виноват, что Заэль нацепил на себя ту маску. Честно-честно… кроме того, он же поверил потом, что не маска красит… и вообще, очень познавательная была лекция. - Гин примирительно щурился: его оправдания вполне могли сойти за издевку, но уставший владыка решил этого не заметить, в конце концов, он сам привлек Ичимару в качестве помощника.
Какое было разочарование: с таким трудом добыть нужный артефакт и обнаружить, что в одиночку с ним пока не справиться. Концентрированно передать силу было вполне возможно, но одновременно с этим установить внутренние рамки не получалось. Конечно, оставлять все на откуп Гина было нельзя: Айзен сам контролировал наличие у подчиненных любви, желания подчиняться и уважения к своей персоне, но следить за более глобальной перестройкой личности не мог. Владыка не признавался даже себе: то, с какой серьезностью Гин подошел к новому делу, его почти пугало.
- Надеюсь, по присутствующим здесь ты не скучаешь. – В голосе послышалась угроза.
- Нет, что вы, я один, неповторимый! И вы тоже. Что же касается Тоусена…
- Нас - запрещаю. – Айзен говорил спокойно, но внутренне был очень раздражен. По странному стечению обстоятельств Тоусена последнее время было слишком много, и владыка решил, что коли заподозрит кого-то в подобной правильности - убьет на месте. Категорически запрещать Гину использовать старых знакомых в качестве личностного образца он не мог: тогда Ичимару будет продолжать в том же духе, но при этом делать вид, что все случайно.
- Хорошо, хорошо. – Гин миролюбиво закивал: брать за личностную основу их троих он и так не собирался, но, например, про Хинамори владыка на свою беду ничего не сказал… Настроение у Ичимару было прекрасное: веселье только начиналось. Он довольно наблюдал, как новый аранкар, словно зачарованный, смотрит на своего старшего коллегу. Гин гордился собой: в конце концов, он смог ослабить внушаемый аранкарам приказ на безоговорочное подчинение.
Айзен милостиво кивнул в ответ на вопросительный взгляд Улькиорры и проводил взглядом пополнение эспады.
Поглощенный переживаниями Гриммджо ничего не слышал, он пошел за Улькиоррой, его взгляд был прикован к черным волосам и худой шее. Он не замечал, как перед ними раскланиваются более слабые собратья. Ему было все равно. Ничто не имело значения: только желание стать сильнее и доказать, заставить посмотреть на себя иначе. Как иначе, он пока не знал.
- Вот. – Окинув Гриммджо ледяным взглядом, его спутник открыл дверь комнаты и, развернувшись, пошел прочь по коридору.
- Стой, я вызываю тебя на бой. – Он не мог позволить ему уйти так, после презрительного взгляда.
Улькиорра обернулся, его глаза выдавали удивление, впрочем, он быстро справился с собой и безразлично отвернулся.
- Нет.
- Почему нет? Ты что, трус?
- Ты – мусор. – Спокойно договорив, черноволосый арранкар повернулся и пошел прочь.
Больно. Гримджо сам не знал, почему ему было так больно. Почему хотелось зареветь, броситься вперед, что угодно, лишь бы забыть услышанные только что слова. Улькиорра отказался с ним драться... Как такое было возможно? Он зашипел от обиды. – «Черт бы побрал этого, этого…»
Он разбил костяшки о стену, пытаясь выплеснуть душившие его эмоции. Тело покрывала почти застывшая корка, он толкнул дверь и начал одеваться.
Месть подождет. Если Улькиорра не хочет биться просто так, придется дать ему достойный повод. Гриммджо ухмыльнулся, невидящими глазами глядя в пространство, вспоминая тонкую белую шею в обрамлении черных волос.
Жизнь для него обрела смысл.

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

Переделанный фик с лотереи

Название: -
Автор:  xelllga
Бета:  Uzuki и  Inserta
Рейтинг: R
Персонажи: Гин, Рангику, Ямамото и др.
Жанр: джен
Краткое содержание: Ичимару Гин никогда не любил скучать…
Фандом: Bleach
Дисклеймер: …не брала.
Предупреждение: Этот фик является переделанным. Изначально он писался на блич-лотерею. В связи с тем что задание была дано на определенный временной отрывок, написать то что хотелось в полном объеме в тех рамках не представлялось возможным.
От автора: Критика способствует творчеству, так что не стесняйтесь.

Ичимару Гин лежал на футоне и смотрел в потолок, наблюдая, как маленький паучок деловито суетится, обживая угол комнаты. Тонкие паутинки намечали контуры будущей ловушки. И Гин видел в этом гармонию. Из-за жары мысли текли лениво, нехотя.
«Надо будет проследить, чтобы паутину не трогали, пусть живет… пока», - он улыбнулся, задумавшись, откуда в обществе душ берется живность. - «Паучок в Готее…. Интересно, какая у него реацу? Забавно».
Вообще-то забавно Гину не было. Как и все в Сейретее, он стойко переносил жару, которая разлилась горячим маревом над узкими улочками. Он не просто отдыхал - он, как дикий зверь, копил силы, предчувствуя скорую драку.
«Бог умер».
Паучок продолжал свою работу, трудился изо всех сил: Гин знал, что толкнуть на подобное может только одно – сильный голод.
«Интересно… что он ест… надо будет потом проверить».
На несколько минут Гин закрыл глаза, и ему вновь почудилось, что он лежит ничком на лесной постилке, вдыхая терпкий запах прелых листьев, а стоящие вокруг деревья тянут к нему ветви.
Легкий ветерок играет с листвой и чуть слышно шепчет: «Бог умер… Разве ты не знаешь что бог умер?»

Общество душ всегда состояло из огромного количества совершенно разных существ.
Они появлялись, рассыпались на искры, рождались где-то в другом месте и снова попадали сюда. Для всех это был замкнутый круг: жизнь – смерть, жизнь – смерть…
Гин глубоко вдохнул горячий воздух и улыбнулся – он знал, что скоро в Готее станет очень неспокойно, но его это не волновало: он проделал слишком долгий путь, чтобы сомневаться в успехе.

* Когда-то давно в горах находилось несколько затерянных деревушек. В темном храме люди жгли свечи, курили благовония, возносили молитвы своему богу - Серебристому Лису, чья большая статуя иногда казалась почти живой. Весной жрецы убирали статую цветами и пели песни, а теплыми лунными ночами они танцевали для него.
Серебристый Лис… покровитель этой горстки людей всегда был своенравным богом.
Когда он бывал в хорошем настроении, то мог играючи уничтожить всех врагов своих деревень. А иногда, словно пытаясь выплеснуть клубящуюся в нем ярость, насылал засуху, требуя, чтобы ему приносили в жертву все лучшее, что появлялось в деревне. Самых красивых детей отдавали служить в храм, стараясь снискать его милость.
Ему нравилось поклонение. Он воспринимал его как должное.
Для бога годы летят незаметно. Если долгое время не происходило ничего неожиданного, бог засыпал. Он не любил скуку, и, в отличие от людей, считал, что даже бедствия лучше, чем ничего. Поэтому сон казался вполне подходящим средством дождаться чего-то поинтереснее. Когда людям была нужна помощь, они своими молитвами и дарами пробуждали его ото сна.
Однажды все пошло не так.
Его пробудили не молитвы, а смутная тревога. Землетрясение разрушило заброшенный храм. Серебристая статуя была засыпана землей, а запах старой смерти, казалось, витал вокруг. Лис оглядел свою территорию. Лес… кругом стояла нетронутая природа. Много лет прошло с тех пор, как сожжены были дома и истреблены жители.
Лис прочитал на земле следы былого.
Все произошло быстро. Всего за пару часов все люди были убиты, а деревня разрушена.
Захваченный врасплох народ не успел пробудить своего покровителя. Слишком неожиданно к ним пришла смерть.
Что бывает с богом, чье имя тонкой пленкой покрыло забвение?
Лис остался один. Сперва он не придал этому значения. Людей много. Ему было неуютно на своей территории, где память каждый миг старалась шепнуть о том, чего он лишился, чему позволил произойти. Винил ли он себя? Он не знал этого чувства, но иногда что-то больно ворочалось… что-то, очень похожее на тоску.
Лис скинул мех, приняв человеческий облик. Он много путешествовал, но все не мог найти место, где ему захотелось бы остановиться.
Бог не чувствовал боли, голода, усталости. Когда он встречал кого-то, кто привлекал его внимание, он целовал его, и человек забывал обо всем, бросал родных, дом, любовь - все, лишь бы увидеть белый хвост, мелькнувший в чаще.
Такие игрушки гибли за несколько дней. Что бы ни происходило между ними и Лисом, люди все равно оставались чужими. Они шли с ним против воли, пусть и сами не понимали этого. Серебристый лис потерял покой. Весь его народ ушел из этого мира в одну роковую ночь. Теперь он был забыт всеми.
Повинуясь настроению, он убивал, осыпал дарами, но его действия приписывали другим.
А его будто не существовало.
Люди не могут жить без богов, а боги… могут жить без людей?
Лис скучал. К тому времени он избродил весь мир вдоль и поперек, нигде не оставаясь подолгу. Он не сразу признался себе, что все еще ищет своих людей. Кругом все было чуждо. Его люди… его игрушки… Бог всегда был собственником.
Серебристый лис вернулся в свою нору.
Он был бессмертным. Но что делать, если вокруг все надоело и внушает отвращение?
Года, как дни, проходили, не оставляя следа в памяти, и только воспоминание о свечах перед серебристой статуей приносило облегчение.
Бунтуют ли боги?
Лис часто размышлял о том, что происходящее ему в корне не нравится, но не мог понять, против кого направить ту бурлящую силу, которая заставляла вертеться в норе, потеряв покой. Он хотел, чтобы его имя снова зазвучало в устах смертных.
Лис любил смотреть, как умирают люди. Он мог подолгу, часами наблюдать за агонией. Его пытливый ум пытался понять, как это - умереть.
Однажды в гневе он нанес себе страшные раны, но белый мех волной пробежал по коже - и лишь пятна крови на осенних листьях говорили о том, что раны действительно были.
Он не ощущал боли. Это злило и заставляло причинять боль другим.
Он не мог умереть, хотя и не оставлял попыток. В мире вокруг все было слишком скучно, слишком известно. И забытый бог решил пойти вслед за своим народом.
Бог взбунтовался против своего бессмертия. Посмотреть, куда улетает душа, покидая тело, казалось ему достаточно интересной затеей. Любопытство, старое лисье любопытство побудило его все бросить и искать проход на ту сторону жизни.
Чем труднее задача, тем сильнее жажда добиться победы.
Поэтому для того, чтобы обмануть смерть, лис был готов на что угодно, даже родиться. Обычная деревенская семья: трое маленьких мальчиков, мужчина и женщина, держащие их на руках. Он отказался от всего, что мешало его цели. Лис знал, что сила вернется позже, когда тело, сковывающее душу, исчезнет, и он сможет наконец проскользнуть за темный занавес. Не знал он только, что память уйдет вместе с силой, не знал, что дети рождаются на свет чистые, как неисписанные страницы…
И тогда он еще не знал, как это: чувствовать боль, беспомощность и выкладывать из палочек названия трав, которые знает бабушка Санако… *

Гин открыл глаза, и его улыбка стала еще шире: «Кажется, я чуток задремал».
Паучок в углу к тому времени почти доплел свою паутину. Насекомое очень спешило, но точность его движений завораживала.
Продолжая улыбаться, Гин вызвал адскую бабочку, грациозное создание уселось на подставленный палец и замерло, ожидая распоряжений. Всего нескольких быстрых движений потребовалось, чтобы черные крылья упали на пол. Белые пальцы, покрытые черной пыльцой, ловко зашвырнули бескрылое насекомое в центр паутины. Маленький хищник тут же набросился на еду.
Голод…

* Каким нестерпимым он стал, когда на берегу ручья встретились маленький мальчик и хищный зверь… Дух и память стали едины. Отвергнутая сила нашла, наконец, свое воплощение, когда получила красивое имя – Шинсо.
Оказалось, что жизнь полна иронии. Когда память медленно начала возвращаться к нему, он испытывал страх, славное, ни с чем не сравнимое чувство беспомощности. Валяясь на пыльной Руконгайской дороге, он смеялся до слез, всхлипывая и постанывая от одной мысли о том, как он жил и как его убили. Сын бога, сам бог - какая разница. Он умер от рук кучки недоумков. Умер, захлебываясь от страха. Как чертов мученик. Смешно. Невыносимо смешно: познать страх, боль, беспомощность, а теперь еще и голод. Забавно считать время днями и часами, а не годами и столетиями. У него давно не было столько развлечений. И пусть сквозь слезы в глазах выглядывает безумие и раздражение, пусть, он сдержится. Он зашел так далеко. Сумел сделать невозможное.
Он не спешил притупить голод, с ним он чувствовал себя более живым. Он утратил контроль над событиями вокруг, но разве он не стал от этого чуть свободнее?
Теперь у него было имя. Смех сменился довольной улыбкой. Все вокруг казалось интересным, заслуживающим внимания. Настало время продолжить поиски, и он отправился блуждать.
В тот дом его привел очень вкусный запах. Еда. Смешные люди старались ему помешать, кидали камни. Он убил их все с той же спокойной улыбкой на губах.
Через несколько дней беспокойство, которое, казалось, осталось в глубоком прошлом, вернулось: осень. Он чувствовал холодный диск луны, рвущееся наружу раздражение. Его никто не помнил. Его народа не было здесь. Раздражение, холодное, как ярость, полное, как луна.
Бессонница. Он хорошо помнил ее оскал. Однажды ночью, когда диск луны казался невыносимо белым, он не смог сдержаться. Его руки окрасились кровью. Той ночью он убивал всех, кого встретил, убивал только потому, что они были чужие. В эту ночь он не улыбался. Хотел ли он остановиться? Наверное, нет: он не видел в этом смысла. Тоска, скука и бессонница…
Она танцевала на берегу ручья. Красивая фигура, гибкий стан. Как зачарованный, он замер, не обращая внимания на кровь, капающую с рук.
Она не видела его, но ощутила взгляд: был момент, когда она запнулась, оступилась, зайдя в воду по щиколотку. Если бы она остановилась, наверное, он бы убил и ее, но она только вздрогнула всем телом и продолжила танцевать. В ней была смелость и боль.
Ее танец, пусть он не был похож на те, которые танцевали для него раньше... беспокойство ушло. Пусть не навсегда, он знал, что еще не раз полный белый диск будет толкать его к безумию. Может быть, это было платой. Платой за жизнь и за смерть.
Он не заметил, как заснул. Когда первые солнечные лучи скользнули по лицу, он открыл глаза. Вокруг никого не было. Он подошел к ручью и опустил туда свои руки, а потом заглянул в ставшую чистой воду. Оттуда на него смотрел мальчик, худой и нескладный. Он нашел свое лицо забавным и улыбнулся.
Через несколько недель он опять увидел ее. Она умирала от голода. Принести ей еды было легко, даже легче, чем стереть из ее глаз недоверие, которое появилось, когда она увидела его. Она умела танцевать и могла сдержать его безумие - он оберегал ее. Рангику… такое смешное имя.
Быть рядом с кем-то было тоже забавно. Иногда она в шутку называла его лисом, и он смеялся, подставив лицо ветру.
В тот день было пасмурно, он оставил Рангику в маленькой лачуге на окраине, а сам отправился на поиски еды.
Несколько человек, закутанные в плащи и явно старающиеся сохранить инкогнито, вызвали его любопытство. Проследить за ними до ветхой гостиницы было нетрудно.
- Твои способности заблокированы. Так решил совет. Это большее, что я могу для тебя сделать. – Тихий мужской голос был слышен сквозь тонкую перегородку.
Из гостиницы человек вышел один. Настороженный взгляд продолжал следить за медленно уходящей фигурой незнакомца, когда внезапно черные когти порвали небо.
Он видел чудовище, прорвавшееся из черноты, видел, как ярко запылал посох, превращаясь в меч. Бой был красивым, но очень коротким. Всего несколько ударов - и тварь рассыпалась и растворилась в воздухе.
Человек оглянулся, их глаза встретились, и он тихо засмеялся. Понимание…
«Жизнь полна иронии».
Перед ним был старик, который владел огромной огненной силой, перед ним был старик, который узнал его: пусть морщины избороздили лицо, за этими глазами был все тот же восьмилетний мальчик, который молился серебристой статуе и который погиб последним в далекую роковую ночь, сожженный заживо в родном доме.
В один краткий миг он знал все. Он нашел того, кто знал его настоящее имя. Он видел, что оно почти сорвалось со старых губ. Он смог. Никогда его улыбка не была настолько искренней.
Через пару бесконечных минут, которые они просто смотрели друг на друга, послышался шум: к ним бежали одетые в форму люди.
Он скрылся до того, как его смогли заметить.
Готей. Он быстро узнал все, что было необходимо. К вечеру следующего дня он вернулся в лачугу, неся много еды. Рангику сидела и плакала в углу. Она думала, что он ее бросил. Он смог ее успокоить и накормить: им предстоял неблизкий путь к академии. *

Капитан первого отряда знает, что боги своенравны. Он даже не пытается контролировать или как-то влиять на худого угловатого подростка, который с неизменной улыбкой на губах нарушает все мыслимые и немыслимые правила.
Он наблюдает за учителями, которые пытаются воспитать Ичимару, и улыбается в бороду. Пока все тихо. Но это ненадолго, он помнит легенды, знает, что настроение лиса изменится. Знает, что тот будет действовать так, как решит, и пытаться помешать ему бесполезно, можно лишь раздразнить. В сентябре, когда бледный диск луны взойдет над Готеем, он зажжет палочку с благовониями, произнесет имя забытого бога и беззвучно прошепчет старую молитву. Он знает, что Гин этой ночью в Руконгае, что Рангику танцует перед ним, усыпляя ярость и тоску, а в его алых зрачках пылает огонь, когда-то дотла спаливший маленькую деревню.
О странной дружбе Гина и тихого, неприметного, но вместе с тем старательного Айзена он узнал почти сразу. Узнал, но не понял. Да и дано ли кому-то понять богов?
Сам факт того, что Гин позволяет кому-то быть его покровителем, кажется ужасно нелепым. Ну и пусть. Вера живет в нас с рождения. Пусть его самого теперь называют сотайчо и низко преклоняют голову. У него тоже есть, во что верить.
Верить в нескладного паренька, только что надевшего лейтенантский шеврон. Глупо? Он знал, что у бога тысячи лиц, так зачем гадать, почему его нынешний облик так странен? Ичимару боялись. Боялись неосознанно, а он умело манипулировал людьми.
Как непривычно было увидеть его в капитанской накидке... Непривычно, но вместе с тем правильно. Гин любил капитанские собрания. Он умел в два слова спровоцировать драку, вытащить наружу все то, что другие пытались спрятать, а сотайчо умел смотреть, слушать и понимать.
Боялся ли он его когда-нибудь? Между ними не было этого примитивного чувства. Только старая память, над которой уже ничто не властно: общее прошлое, связывающее воедино. Он знал, что его бог отведет от него любую беду. Знал это не из-за того, что верил в бескорыстность или доброту бога, нет – просто лис всегда был собственником. Когда их взгляды встречались, он всегда безошибочно читал лишь одно слово - "мое". Территория, народ, свобода. Лис никогда не любил делиться. Привычный прищур прятал алый, оценивающий взгляд, сбивал со следа.
Он так и не смог поверить в предательство. Иногда он почти жалел Айзена. Он думал о том, как, должно быть, веселился Гин, слушая чужие мечты стать богом.
Он думал о том, что в Уэко Мундо сплошной песок. Что вновь наступил сентябрь, что Рангику, несмотря ни на что, повинуясь старой, изводящей душу привычке, убежит танцевать под луной. Танцевать, глотая соленые слезы, надеясь почувствовать сквозь окружающую тьму взгляд алых глаз.
Он думал… А сам неспешно зажигал благовония и шептал слова, впитанные, кажется, еще с молоком матери. Он не знал, что будет дальше. Он просто верил. Глупо? Смешно?
Честно.

Гин улыбался. Убивать чужими руками тех аранкаров, в которых ему слышались отголоски чего-то знакомого, было для него интересной игрой. Ему нравилось наблюдать, как эти хищники трепетали от его внимания. Ему доставляло удовольствие, например, внезапно угостить Арониеро извлеченной из личных запасов конфеткой и любоваться на бледное вытянувшееся лицом. В конце концов души ставшие жертвами голодных тварей все еще принадлежали ему - и он о них заботился. По своему. Перерождение поставит все на свои места, и когда придет время, он вернет себе все, что когда-то потерял. Это будет чуть позже, а пока, Гин улыбался, играл с новоявленным владыкой и думал о том что смерть – забавная штука.

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

Пара микродраббликов по Блич)))

Задумывалось как юмор...)
(по крайней мере он заказывался)

Улькиора\Орихиме
Улькиора не понимал что значит «ужасные гастрономические привычки» пока пленница, повздыхав немного на луну, не потянулась к его губам: с тех пор не одно полнолуние не проходила без кошмара в котором маленькая хрупкая девочка пожирала грозного члена эспады.

Ичиго\Нелл
«Игры» - еще одно слово, которое нельзя при ней упоминать – разочарованно размышлял Ичиго пытаясь успокоиться, отряхнуть с себя слюни, и придумать, как уговорить Нелл опять вернутся к своей «взрослой» форме.

Бьякуя/Ячиру
Когда восьмой час конфиденциального совещания подошел к концу, на столе не осталось чистых листов, а все цветные карандаши были поломаны, Бьякуя с грустью вспомнил тот день когда неосторожно согласился принять пост председателя «ассоциации мужчин-шинигами».

Хицугая\Гин
«И вовсе я не ревную» - Хитсугая аккуратно сложил арбузные косточки в мешочек рядом с рогаткой, вспомнил беспорядок в одежде своего лейтенанта, покраснел и отправился устраивать засаду на Ичимару Гина.

Ичиго\Хичиго
«Да что б я еще хоть каплю спиртного в рот взял» - думал Ичиго уклоняясь от атак пьяного Альтер эго, и мечтая о моменте, когда опьянение пройдет и он сможет покинуть свой уже порядком потрепанный внутренний мир.

Ичиго/Бьякуя
Увидев в руках Бьякуи спицы и недовязанного кролика Чаппи, Ичиго отчетливо понял что выражение «он слишком много знал» в его случае может стать фатальным.

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

Микродрабблики.... вирус распространяется...)))

Микродрабблики.... микродрабблики.... тоже что ли попробовать....
....не знаю получится или нет, но попытаться надо....
Пишу я пока все еще только по Бличу....
...если у кого есть пару мыслей... попробую написать....
Не знаю что получится, но писать надо, хочется, а потому...
Кто что хочет?)))
Потихоньку выполняю:
Сразу прошу прощения за знаки препинания (у меня с ними просто никак), и возможные слова паразиты.... В общем если будет ООС или что не так сразу бейте обовью - мне полезно))

Для deadly-sniper )))
Гин\Кира (ангст)
- Ты бесполезен. Не нужен ни мне, ни отряду: твой новый капитан уже нашел тебе замену. Ты всего лишь моя старая ненужная игрушка… – ленивый шепот, широкая улыбка.
Лейтенант третьего отряда метался в кошмаре который снился ему теперь каждую ночь. Подушка давно стала влажной от слез: он не знал что больше мучило – сознание того, что все нашептанное Гином правда, или ощущение, что проснувшись он вновь останется один.
Ренджи\Бьякуя (ангст)
- Мы не могли нарушить его запрет, хорошо что капитан Ичимару вызвал четвертый отряд. – Кира старается подбодрить, и одновременно оправдаться что пришлось заковать раненного.
- Ложь! – голос Ренджи звучит уверенно: он презрительно фыркает откидывается на подушку и отворачивается к стене. Кира и Хинамори переглядываются, пожимают плечами, и выходят из камеры: они не видят как из глаз Ренджи градом катятся слезы.

Для Ягода Рябины )))
Укитаке и Орихиме
- А где Рукия? – голос Орихиме звучит удивленно и немного испуганно.
- Она ужинает с братом. Им надо обсудить семейные дела. Надеюсь, несмотря на поздний час, ты не откажешься выпить чаю со мной? – У капитана очень добрый и немного грустный взгляд. Орихиме кивает, медленно, словно завороженная следящими за ней глазами, подходит и покорно садится рядом.
Укитаке никогда не сомневается когда приходит время действовать: несколько фраз сказанных Бьякуе, и у одной рыжеволосой девочки просто не останется шансов ни в чем ему отказать.

Для Love. )))
Забимару и Зангецу
- Давай хозяин, вставай, я уже восстановился, в этот раз я смогу победить…
- Он нам больше не враг.
- А кто тогда враг? С кем мы будем биться? – хозяин молча отворачивается и Забимару исчезает пряча разочарование. Он все равно будет ждать реванша: забыть Зангетсу и собственное поражение меч не сможет. Теперь у Забимару есть то, о чем можно мечтать.

Для Зигра )))
Юмичика и Ичиго. Не яой, а что-нибудь на тему "твой стиль"
- Какая прелесть! Мы должны непременно туда зайти!
- Мы туда не пойдем! Туда только девчонки ходят!!!
- Красота не зависит от половой принадлежности! – Юмичика окинул временно исполняющего обязанности шинигами критическим взглядом, подхватил под локоток, и решительно потащил за собой: - Сейчас я это докажу… кроме того, тебе уже давно нужно поменять стиль!


ЗЫ: Перечитав написанное мне грустно что они у меня какие-то большие получаются .... надо наверное ... больше стараться и тщательнее все обдумывать.
(...гомен... только что сообразила что они должны быть в одно предложение...)
Потихоньку исправляюсь:

Для deadly-sniper )))
(все такое вкусное что я не смогла выбрать))))
Гин/Рукия
- Скажи мне чего ты хочешь, и я сделаю это… - безуспешно стараясь забыть тягучие слова Рукия знала: для нее Ичимару не лис, а змей-искуситель.
Улька/Гримка
Улькиора в тайне надеялся что когда-нибудь Гриммджо поймет его намек насчет мусора и помоется: он многое мог понять, но то, что взрослый аранкар шипит на воду, казалось ему просто ребячеством.
Ичиго/Исида
«Любопытство сгубило кошку» - думал Исида пытаясь нащупать свои очки в груде вещей рядом с постелью: он старался понять, почему, решив проверить слухи о том что именно изображено на одеяле одноклассника, забыл на сколько Ичиго может быть неожиданным.

Для Ollyy ))) (получилось несколько)
Гин/Бьякуя
«Тебе понравится с ним спать» - Бьякуя в немом раздражении уставился на игрушку: мало того что этот предатель ушел из общества душ, он посмел оставить себе подобную замену.
Гин/Бьякуя
Долгие годы Кучики Бьякуя гордился своей выдержкой: после знакомства с Гином, ему пришлось срочно искать новый повод для гордости.

Для Зигра )))
Зангетсу/Ичиго "мы друг друга не понимаем"
- Но ты же большой! Мне… нам, было бы не удобно… поверь, мне не нужны чужие лезвия - меч стоял на любимом шпиле и обиженно молчал, делая вид что не видит хозяина: этим утром, взяв в руки бритву что бы сбрить первый пушек, Ичиго даже не предполагал в какие сцены ревности это может потом вылиться.
Гриммджо/Ичиго "слишком мало"
Гриммджо считал что Ичиго уделяет дракам с ним слишком мало времени, что завалится к нему ночью будет хорошей идеей: утром, увидев разгром в комнате и капли крови Ичиго так и не смог вспомнить кого избил – инстинкты привитые отцом, помноженные на хронический недосып оказались оружием пострашнее банкая.

Для Love. )))
Кенпачи/Ноитора
- А это мне зачем? – удивленно рычал избитый Ноитора наблюдая как Зараки зачем-то сажает ему на плече Нелл и начинает гоготать.

Для Inserta )))
Ичиго/Рукия)))
В который раз Ичиго ловит на себе удивленный взгляд и чувствует неловкость: раз он не может избавится от привычки стучать, прежде чем открыть стенной шкаф, значит пора завязывать ходить в гости к нормальным людям.

Для Serenity_ )))
Ренджи/Рукия)))
- Вот так?
- Нет, у тебя же уже половина вылилась, смотри внимательно, показываю еще раз… – Рукия сердилась только для вида: ей было приятно что за помощью Ренджи пришел именно к ней, хотя и не могла понять за каким меносом ему понадобилось изучать чайную церемонию.

Для Inserta )))
Бьякуя/Ренджи
Капитан на секунду задумался, посмотрел в молящие глаза Ренджи и написал еще одно трехстишье: как оказалось толмут не врал - писать стихи имея перед глазами «объект вдохновения» оказалось неожиданно легко, а кляп и веревки на Ренджи смотрелись очень гармонично.

Заявки принимаются))))

запись создана: 16.06.2008 в 22:36

@темы: Творчество, Фанфики, Флуд, Блич

---

Написался мини фик....

Название: «Скрытые мотивы»
Автор: xelllga
Бета: Yugao
Жанр: юмор.
Рейтинг: general
Фандом: Bleach
Персонажи: Хичиго, Зангетсу (Ичиго упоминается)
Дисклеймер: ни на какие права не претендую.

Зангетсу стоял на шпиле и задумчиво смотрел вдаль. Хичиго, сидевший недалеко на краю небоскреба и болтавший ногами, не обращал внимания на ставшую давно обычной картину: он привык, что меч постоянно витает в облаках, и со временем научился не замечать Зангетсу, а то слишком обидно получалось.
- Хичиго, как ты думаешь… - тихий голос сперва не на шутку напугал пустого: они почти никогда не разговаривали, и слова прозвучали слишком неожиданно. Подивившись, Хичиго впал еще в больший шок, когда понял, что именно спросил у него Зангетсу - мнение.
У Хичиго никогда в жизни не спрашивали о его пристрастиях и мыслях, поэтому он, вопросительно смотря на Зангетсу, затаил дыхание, ожидая продолжения.
Чтобы исключить возможность галлюцинации, пустой незаметно пару раз себя ущипнул - было больно. Зангетсу, смотря вдаль, молчал, как всегда, и Хичиго решил, что все-таки ему померещилось.
- Хичиго, как ты думаешь… что от меня надо хозяину? – Слова давались Зангетсу с трудом, а глаза выдавали растерянность.
- А что с Ичиго? – пустой спросил шепотом, чтобы не спугнуть момент.
- Ну… последнее время он себя так странно ведет… чего он от меня хочет?
Хичиго задумался. Он вспоминал, чего такого делал Ичиго в последнее время и пытался понять, что ответить Зангетсу. Очень хотелось найти то, что беспокоит меч, и посоветовать что-то дельное. Хотя бы в благодарность за то, что с ним заговорили.
Пустой чесал себе за ухом, вспоминая, как последнее время хозяин прижимался к Зангетсу.
- Хм… ну он, конечно, всегда странный, все время подбирается к тебе поближе, а вчера… вчера он явно хотел прижаться своими губами к твоим!
- И что это значит? – меч внимательно слушал пустого, пытаясь понять происходящее.
- Как это «что значит»?! Тут дело ясное: он тебя хочет.
- В каком смысле..? – Зангетсу непонимающе ждал продолжения
- Съесть, конечно! – Хичиго многого в жизни не знал, но инстинкты ему ясно подсказывали, что ртом едят и что хозяин явно собирается пожрать меч и стать сильнее.
- Я же ему и так помогаю… - Зангетсу побледнел, как полотно, и подавленно замолчал, потрясенный открывшейся правдой.
- Прости, старик, я думаю, на самом деле Ичиго не такой уж и плохой… это просто голод. – Хичиго сочувствующе глядел на еле стоявшего на шпиле мужчину, не зная, чем ему помочь.
- Что же мне делать?
- Не показывайся ему на глаза! Если он будет появляться здесь – просто прячься. – Хичиго искренне не видел другого выхода из ситуации.
- А если ему будет нужна помощь?
- Я ему помогу вместо тебя. – Жутко благодарный оказанным вниманием пустой, как мог, хотел помочь Зангетсу.
- А тебя он не съест? – голос меча звучал обеспокоено.
- А я подстрахуюсь! Я все время, когда он будет рядом, буду размахивать мечом - не подпущу к себе.
- Спасибо… Хичиго. Я на тебя надеюсь… – Меч благодарно закрыл глаза, радуясь что нашел выход из трудной ситуации.

@темы: Творчество, Фанфики, Блич

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Блич фест....

В общем вот:

www.diary.ru/~bleach-fest/p42518916.htm?from=la...
И да, я прошу критики...
*приступ мазохизма*

UPD: приступ продолжается.

запись создана: 13.04.2008 в 01:28

@темы: Ссылки, Творчество, Фанфики, Блич

---

Зарисовка...))))

Автор: xelllga
Бета: Yugao
Пейринг: Бьякурены
жанр: Слэш/Юмор?
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Не брала
Предупреждение: этот драббл написан как вариант проды фика на Зверовызов. Фик лежит здесь: www.diary.ru/~bleachethon/?comments&postid=4073...
От автора: таки да, критика приветствуется)

Чем меньше времени оставалось до отбытия в отряд, тем более беспокойно вел себя Ренджи. Мысль, что он вслух признался в своих чувствах, не давала покоя: «Так, надо успокоиться, это все равно был не капитан. Тогда какого черта меня отзывают? Срочные дела, может… или отчет какой надо написать».
Ренджи напрягался, пытаясь вспомнить график сдачи ежемесячных отчетов, подачи заявок на оборудование и прочих рабочих моментов, нежелание возиться с которыми могло бы объяснить его отзыв обратно в Готей: «А может, капитану сказали, кто именно сделал из Курасаки вайзарда, и капитан меня призывает, чтобы не потерять ценного сотрудника?».
Лейтенант вздохнул: в глубине души он сомневался, что капитан считает его таким уж ценным, но прогонять успокаивающую мысль не спешил.
- Нахлебник, ты чего мечешься, как тигр в клетке? – Джинта высунул голову из соседней комнаты. – Ты, часом, не заболел?
- Нет! – голос у Ренджи был очень раздраженный, он одарил Джинту хмурым взглядом и уселся в углу чистить меч. Обычно его это занятие успокаивало, но не сегодня.
- Ну-ну… не надо так нервничать, Ренджи-кун, это вредно для здоровья. – Донесшийся из другой комнаты голос Урахары был полон сочувствия.
Ренджи хотел было огрызнуться, но сделал вид, что ничего не слышит: «Мне действительно лучше успокоиться».
К сожалению, решить успокоиться было намного легче, чем сделать это на самом деле: «Как не ударить в грязь лицом перед своим капитаном? Почему меня отзывают? И зачем у Кучики такая библиотека книг про кошек?».
Лейтенант так задумался, что не заметил, как перед ним появился низкий столик, большая чашка с сильно пахнувшей жидкостью, таблетки и полный энтузиазма Тессай.
- Тебе надо выпить это.
- Я совершенно здоров.
- И вот это.
- Мне ничего не надо!
- Это все проверенные средства!
- У них же вышел срок годности!
- Валерьянка вечна, в ней нечему портится! И вообще, не спорь с врачом!
- Ты не врач!
- Ренджи-кун, к сожалению, иногда сопротивляться бесполезно, – в голосе Урахары слышалась горечь, которая натолкнула Ренджи на мысль, что происходящее торговцу очень даже знакомо.
Пробормотав что-то про слишком грамотных пациентов, Тессай зажал нос Ренджи, а когда тот попытался дышать через рот, запихнул ему туда таблетки и залил их сильно пахнувшим раствором.
Все это было сделано настолько искусно, что Абарай сам не понял, как проглотил лекарства.
- Ну вот, теперь тебе будет лучше, а это бери с собой, на будущее! – Тессай удалился с довольным видом и чувством выполненного долга, бормоча себе под нос, что больные люди почему-то всегда очень строптивые.
Ренджи аккуратно сел, пытаясь понять, как это ему, лейтенанту, уже достигшему банкая, только что так легко и просто запихнули в рот невесть какую гадость и заставили проглотить: «Хотя... если Урахара из обычного Курасаки сделал то, что он сделал, что удивляться ненормальности остальных обитателей магазина?».
Ренджи слегка мутило от сильного запаха лекарств, но вскоре он принюхался и перестал его замечать.
Отбытие в Готей прошло как в тумане: лицо лейтенанта было спокойно и он вообще слабо понимал, что происходит.
В отряде ему были рады. Подчиненные обступили лейтенанта со всех сторон и что-то оживленно рассказывали. Ренджи не совсем понимал, что ему говорят, у него было ощущение, что он спит. Отвечал он очень коротко и только на прямо заданные вопросы. Офицеры, сперва радостно что-то рассказывающие, через некоторое время выглядели очень встревоженными, а потом, видя реакцию лейтенанта, слегка побледнели и попросили их отпустить, на что Ренджи, не спрашивая подробностей, сказал спокойное «Да», заставив подчиненных побледнеть еще больше.
Зайдя в кабинет, Ренджи увидел родного капитана, аккуратно пишущего что-то на листе.
Лейтенант закрыл за собой дверь и замер, ожидая неизвестно чего.
Несмотря на насильственно принятые препараты, он почти нервничал.
- Ренджи. – Капитан чуть наклонил голову, рассматривая лейтенанта, картинно застывшего у входа со странным выражением лица.
- Завтра мне нужен полный отчет обо всем, что было на Грунте.
Ренджи кивнул, зачарованно продолжая смотреть в строгие синие глаза. Видимо, капитан ожидал от Абарая более шумной и привычной реакции, поэтому слегка нахмурился.
- Можешь идти.
Ренджи дернулся, а потом чуть слышно выдохнул: он и сам не заметил, как задержал дыхание при виде капитана.
Он почти успел развернуться, когда в следующее мгновение что-то ударило его в плечо, разворачивая и прижимая к стене.
Ренджи подумал, что сходит с ума, точнее, давно сошел, еще на Грунте, а это - такое обострение: как иначе объяснить, что капитан прижимает его к стене и, закрыв глаза, глубоко дышит.
- Можешь идти. – Голос капитана звучал спокойно и уверенно, как всегда, вот только хватка, с которой он прижимал лейтенанта к стене, лишь усилилась.
Думать о том, почему происходит то, что происходит, Ренджи совершенно не хотелось. Он кивнул в знак того, что понял приказ, и вздохнул.
Глаза капитана удивленно распахнулись, и он взглянул на Ренджи так, что тот нервно дернулся: «Как будто он меня съесть хочет». Было страшно и вместе с тем невыразимо приятно оказаться так близко к капитану.
- Ренджи… - голос капитана стал чуть хриплым, он, закрыв глаза, потерся о его щеку своей, а в следующее мгновение лейтенант понял, что кто-то только что поставил вокруг кабинета кеккай. И что когда по старым царапинам проводить горячим языком, они сперва чуть болят. И что капитан странный, и что надо этим пользоваться.
- Капитан… - договорить у Ренджи не получилось: Бьякуя, чуть касаясь, провел языком по его губам и несколько раз облизнулся, не сводя с лейтенанта слегка пьяных глаз, в которых не было привычного самоконтроля.
- Позже поговорим. – Голос капитана был очень тихий. Лейтенант судорожно сглотнул, когда почувствовал, что все его тело сковано обвившимся вокруг заклинанием. Ренджи чувствовал прохладный язык, вырисовывающий дорожки на его щеках, пальцы, крепко держащие его за волосы, тело капитана, лихорадочно горячее даже через одежду, собственный бешенный пульс в ушах, адреналин, который захлестывал только при одной мысли о том, насколько беспомощным он сейчас был…

@темы: Творчество, Фанфики, Блич